Анатолий Вилинович - Остап Бендер в Крыму

— Да, я за такие слова, знаешь что…

— Но-но, ну-ну — и поняв, что его слова были не по адресу и навлекли на него опасность, «лишенец» ретировался восвояси.

После этого случая настроение у бывшего мелкого жулика резко упало. И он отправился в ближайшую пивную, чтобы охладить свое возбуждение.

За одним из столиков пивной сидел Козлевич и окунал свои усы в пивную кружку.

Балаганов громко заказал себе пива и, подсев к автомеханику, завистливо спросил:

— Адам, вы перевели свою писанину и обмываете ее пивом?

— Ой, братец Шура, что я могу вам сказать. Натерпелся я всяких непригодных слов, но выяснил, что тут одно слово по-гречески, а другое по-турецки. Перевести это все мне не удалось. Кроме всяких упреков со стороны тех, к кому я обращался.

— Ха-ха-ха, — поперхнулся глотком пива Балаганов. — Такая же история и у меня, мой дорогой учитель автоделу. Одни неприятности и никакого толку. А с одним чуть было до драки не дошло.

— Оно понятно, — хмыкнул Ада и смахнул с усов пену.

Старший и младший брат закончили этот вечер в пивной, делясь между собой неудачами, критикуя тех, к кому они обращались, и талантливо копируя ответы их.

— Шифровками занимаетесь, товарищ? — повторял благодушно Козлевич и смеялся, прихлебывая пиво.

— А один дурило… — заливался смехом бывший уполномоченный по копытам, — «Не приставай, лишенец», а я ему…

— Гимназии не кончали, греческому и латыни не обучались… — вторил ему Адам.

— Еще один… «Чего канючишь, делать неча?»… Дома Бендер выслушал своих порученцев и сказал:

— Ну что, друзья,… Я тоже не могу похвастать результатом. У меня подобное, как и у вас. Все, — твердо отрубил Остап. — Этот способ перевода я отвергаю. Завтра приступаем к другому методу…

Великий затейник до полуночи сидел и старательно перерисовывал из текста записки каждое слово в отдельности. Затем каждое слово, выписанное на восьмушке листа ученической тетрадки, было пронумеровано и закатано в трубочку.

Шура и Адам не сидели без дела и тоже закатывали пустые клаптики бумажек с нулями.

— Пустышек надо как можно меньше, камрады. Перерисовывайте тоже слова из своих фотокарточек, — распорядился Остап.

Когда таких билетиков заготовлено было достаточно, — каждое слово записки было продублировано по нескольку раз, — вся премудрость была ссыпана в большую стеклянную банку из-под томатов и перемешана.

На следующий день, как только открылись магазины, компаньоны, предводительствуемые Бендером, вошли в ближайший магазин под вывеской «Писчие принадлежности».

Были приобретены: три листа ватмана, пузырек туши, плакатное перо с ученической ручкой, кнопки, переводной резиновый штемпелеватель цифр и подушечка с чернилами для него.

Дома Остап спросил Козлевича:

— Когда вы писали на своем самокате «Эх, прокачу», у вас прилично получалось. Вот теперь, на этих листах ватмана вы можете написать текст?

— Что именно писать, Остап Ибрагимович? — скромно спросил Адам Казимирович?

Балаганов заглянул в глаза своего руководителя, чтобы уяснить, что надо написать и для чего.

— Узнаете, Шура Шмидт. Видите почтамт? Марш туда и приобретите несколько десятков конвертов без марок и разных открыток с видами Крыма… Да, поживее, брат Вася.

Все еще не поняв затею Бендера, Балаганов бросился выполнять поручение.

— И несите все домой, Шура! — крикнул ему вслед Остап.

Пляж крымского сезона бурлил. Вдоль моря берег был усеян голыми телами: под зонтами, в шезлонгах, на топчанах, лежаках, прямо на песке. Сюда через узкие ворота двигались два людских потока: один на пляж, другой с пляжа. Вот здесь и преграждали путь пляжникам плакаты.

«Граждане! Беспроигрышная лотерея для знатоков греческого и турецкого языков!» — гласил броско один.

«Остановись! Купил ли ты лотерейный билет?! Может быть, именно в нем твое счастье!» — было написано на другом.

А на среднем, между первыми двумя плакатами:

«Купив лотерейный билет, вы имеете шанс бесплатно съездить в Грецию или Турцию!»

Организатор многообещающего выигрыша Остап Бендер кричал:

— Беспроигрышная лотерея для знатоков греческого и турецкого языков! Играйте, граждане! Игра бесплатная и проводится с целью популяризации языка древнейших культур. Языка, которым разговаривали Гомер и Эсхил, Софокл и Еврипид, Платон и Аристотель. А на турецком разговаривает отец турок Мустафа Кемаль!

Техническому директору вторили его компаньоны с одной и другой стороны плакатов. Если Остап кричал, как декламатор, то его помощники свои призывы читали по бумажкам.

Больше всех привлекал плакат, обещающий бесплатные поездки в Грецию и Турцию. Желающие испытать свое счастье запускали руки в банку, выхватывали трубочку-билетик и, развернув его, пытались прочесть, если там было слово. Морщили лбы, советовались друг с другом и, если могли перевести на русский, подходили к Остапу. Остап тут же, на обороте билета, записывал перевод и по номеру вручал соответствующий выигрыш — конверт с открыткой.

Все шло как нельзя лучше. Люди толпились и разворачивали свои выигрыши. Но билетов-поездок никто не находил.

— Скажите, а эта лотерея кем финансируется? — спросил старикан скрипучим голосом.

— Институтом культуры, — ответил Остап, осмотрев того с ног до его отвислой панамы на голове.

— А может, от «Интуриста»? — прищурился въедливый гражданин.

— А вы греческий или турецкий знаете, папаша, прежде чем задавать вопросы… возьмите и переведите… А вдруг и поедете? — засмеялся Бендер и стоящие вокруг него засмеялись тоже.

— Я в пределах гимназического класса, граждане… И все же, откуда эта лотерея? — допытывался любопытный «папаша».

— Оттуда, откуда надо, — начал терять терпение Остап.

— И все же, может, от самой Греции и Турции? — не унималась панама.

— Я же вам сказал, переводите и идите на пляж или с пляжа! — повысил голос проводник необыкновенной лотереи. И вновь провозгласил свой призыв участвовать в розыгрыше, Въедливый владелец отвислой панамы, так и не узнав истоков странной лотереи и что-то бормоча себе под нос, наконец, удалился.

— Шура, Адам, руководите здесь, мне необходимо окунуться после таких знатоков языка древней культуры, — пошел к морю Остап.

Балаганов и Козлевич читали свои призывы в унисон и старательно записывали слова перевода, если таковые были.

Освежившись в теплом море, Бендер поспешил к своему предприятию. Не доходя десятка шагов до своих рекламных листов и заветной стеклянной банки с билетами, стоящей на фанерном ящике, он остановился как вкопанный и присвистнул.

Возле его компаньонов, среди прочих игроков, стояли два милиционера.