Дмитрий Руденко - Станция Университет

Жили мы в трехместной палате — я, Остапишин и Славка. Славка был великовозрастным студентом журфака. Он прошел и армию, и рабфак [49] Рабфак — «рабочий факультет» — подготовительное отделение перед поступлением для служивших в армии или работавших в течение нескольких лет после школы. . В общем, было ему лет 26, а может, и все 27. Слава был здоров — метр девяносто точно.

Явно спортсмен, каждое утро он начинал с зарядки, потом — пятикилометровый кросс «по горам и холмам», заканчивающийся на пляже, там Славка жал от груди громадные каменные глыбы вместо штанги. Затем он плавал до горизонта и обратно и, наконец, бежал спринт в гору, к столовой, где его ждала приготовленная заботливой поварихой Иркой большая сырая очищенная луковица. Вячеслав съедал ее всю, не поморщившись. К Ирке Славка бегал не случайно. Она ему нравилась. Немудрено! Гарная калужанка, платиновая блондинка с упругим третьим размером, точеными щиколотками и чувственными губами, она нравилась многим. Но досталась Остапишину. Мне тоже перепало. В столовке я получал добавку!

Дней через десять вернулся Севка, сдержав обещание. Мы ходили на водопад, уплывали на надувных матрасах за буйки, ложились спать за полночь, ухитряясь перед сном, смешавшись с ночью, убегать на захватывающее дух купание под черным небом, сливавшимся с черным морем. Пережили настоящий смерч, оказавшись в его эпицентре: сначала была страшнейшая гроза и яростный ливень, дрожали стекла, пол, лампы на потолке. Потом с гор пошел сель, начался настоящий потоп. Электричество пропало. В море смыло два пионерских лагеря, а вырванные с корнем деревья плавали в ставшем коричневым море. К кому-то в гости приехал только что победивший в песенном конкурсе в Ялте молодой певец Мурат Насыров, и все шептались: «Мурат, Мурат!». Мы дружили с девушкой Катей, студенткой журфака, незадолго до лета отвергшей предложение руки и сердца Александра Мостового, подававшего большие надежды молодого футболиста «Спартака». «Мы с ним разные», — гордо объяснила она нам свой отказ, при этом уйдя с головой в любовные отношения с малопонятным субъектом с того же журфака. «Мурмулин» лился рекой. Местные, вишневские, ребята, которые почему-то решили подраться со студентами и организовали стычку на нашей дискотеке, вынуждены были на следующий день просить прощения, потому что в «Буревестник» заехала сборная МГУ по боксу.

Так бы и жить, но лето заканчивалось. Мы собрали вещи, сели в самолет ИЛ-86 и полетели во Внуково. В полете Остапишин читал «1984» Оруэлла, книгу до недавнего прошлого запрещенную в СССР. Чуть позже это мне показалось символичным: скоро мы попрощались со страной, ставшей прообразом тоталитарного государства, описанного в том романе.

Приехав домой на Грузинскую, я первым делом включил телеканал «2x2». С экрана таращился и размахивал ручищами Богдан Титомир: «Хай! Пока вы здесь отдыхаете, купаетесь и загораете, я закончил запись своего сольного альбома! Кроме того, я приступил к записи видеоклипов! Посмотрите фрагмент одного из них: «Е-рун-да! А я ищу тебя. Е-рун-да! А я хочу тебя…». «Ну что? Клево!? — продолжал Богдан. — Благодаря сотрудничеству с фирмой «Лис’С» осенью выходит моя новая пластинка, она называется High Energy — «Высокая энергия»! Запомните: вы — классные ребята! Бай!».

В ночь на 19 августа я лег спать поздно — уж больно увлекательным чтением был «Идиот» Достоевского. Оторваться не мог.

Утром меня разбудил телефон. «Кто такой бесцеремонный?» — подумал я. Звонил Шахворостов:

— Телевизор включи!

— А что?— Включи! В стране — военный переворот! Конец перестройке! Танки в городе! Быстрей включай! Они какую-то муть несут: «Мы, мол, решили взять власть в свои руки, чтобы предотвратить анархию в стране».

Я включил телевизор. По всем программам показывали балет «Лебединое озеро» — плохой знак: в СССР балет показывали в режиме нон-стоп только тогда, когда умирал один из лидеров КПСС. Но в этот раз все было еще хуже. Пока Горбачев отдыхал в Крыму, власть захватил неконституционный ГКЧП, в который вошли восемь видных партийных советских деятелей [50] ГКЧП — Государственный комитет по чрезвычайному положению. Члены ГКЧП: вице-президент СССР Янаев, председатель КГБ Крючков, министр внутренних дел Пуш, министр обороны Язов, премьер-министр Павлов («ежик»), а также Стародубцев, Бакланов и Тизяков. . Это был настоящий государственный переворот. Дату выбрали неслучайно. На 20 августа 1991 года было назначено подписание нового договора между советскими республиками: они получали большие права, а союзная власть их теряла, то есть фактически СССР как единое государство переставал существовать. Подписание договора было сорвано! ГКЧП обратился к народу, объявив себя истинным защитником демократии и реформ и обещая в кратчайшие сроки улучшить жизнь в стране.

О переворотах я знал из курса истории: стрелецкий бунт, декабристы, февральская и октябрьская революции. Все это было давно, в царской России. В СССР ничего подобного произойти не могло, в этом я был уверен. Тем не менее случилось! В Москве, Петербурге и других крупных городах сразу же объявили комендантский час, остановили деятельность демократических партий и организаций, запретили выпуск газет.

Утро 19 августа 1991: войска входят в Москву по Калининскому проспекту

В 11 часов снова раздался звонок. Шахворостов:

— Димусь!

— Что?

— Надо спасать Россию!

— Как предлагаешь это делать?

— Ну я, например, иду к Белому дому Буду там защищать демократию.

— Так ведь погода плохая, дождь собирается.

— Я плащ-палатку беру у отца. Давай! Пойдем!

— Не знаю…

— В крайнем случае до дома добежишь. Ты ж спортсмен, футболист. Пять минут — и готово! К тому же это история! Такое бывает раз в жизни! Давай. Я к тебе зайду?— Ну, ладно. Давай!

Идти до Белого дома нам было недалеко, минут пятнадцать максимум. Почему не сходить? К тому же душа звала. Около метро «Краснопресненская» нам в руки всучили настоящую листовку! На маленьком листке бумаги мелким шрифтом было написано: «Солдатам Отечества! Предпринята попытка государственного переворота. Отстранен от должности президент СССР, являющийся Верховным Главнокомандующим Вооруженных Сил СССР… Страна оказалась перед угрозой террора. Порядок, который обещают нам новоявленные спасители Отечества, обернется трагедией — подавлением инакомыслия, концентрационными лагерями, ночными арестами…». И так далее. Подписано все было Борисом Ельциным, президентом Российской Федерации [51] Президентом России Ельцина выбрали 12 июня 1991 года. Серьезных кандидатов было двое — демократический Ельцин и коммунистический Рыжков. Ельцин грозился национализировать имущество КПСС. А КПСС изо всех сил поддерживала Рыжкова. Третьим в президентской гонке стал новичок Жириновский. За него, к удивлению, проголосовало почти 8 процентов избирателей. . К слову, Ельцин еще пять месяцев назад сказал: «Мы раненого Горбачева на поле боя не бросим». Теперь пришло время действовать.