Ауэзхан Кодар - Порог невозврата

Между прочим, так изображались альтернативные выборы уже несменяемого Президента. И вот, за несколько лет исчезли молодчики в малиновых пиджаках, а возникли солидные дяди с солидным бизнесом, а за ним и гуттаперчевые племянники с совершенно железной хваткой любителей вечной и безнаказанной халявы. И вот, самый наглый из них, подмявший под себя все, что приносит доход в этой небедной стране, предлагает ему Агзамову сомнительную сделку. Вот так они и выходят в люди, не оставляя всем другим этого шанса, а потом милостиво предлагают сделку, как самый выгодный шанс! Агзамова опять чуть не стошнило, но он сдержал себя.

После продолжительного молчания он спросил Нуриева:

– У вас есть какая-та программа действий?

– А не нужно никакой программы. Вон мой папа объявил программу! И толку? Все над ней только смеются. Вы знаете, я пока хоть и поддерживаю у нас всякую исламскую бодягу, в душе являюсь упертым западником. В наше время не надо изобретать велосипеда. Я скажу: «Засуньте в жопу ваш бешбармачный язык, изучайте английский. Пошлите к чертям Россию, вы никогда ее не переиграете, а она вас – в любую минуту. Поэтому сотрудничайте со Штатами. Короче, я начну с того, на чем закончили «Битлы» – свободная продажа наркотиков, свобода сексменьшинствам, да здравствует Шри Ауробинда! Кстати, место этого гуру можете занять Вы! – великодушно закончил Нуриев.

Агзамов встал и хлопнул по столу. Его как будто прорвало.

– Тогда вы не продержитесь у власти и трех дней! Таких, как ты, надо называть «йеху»!

– Нехуй? Как «нехуй»? Вы же культурный человек? – искренне удивился Нуриев.

– Тебе ли говорить о культуре, – поморщился Агзамов. – Ты для начала хоть Свифта прочти.

– Да читал я его. Это он же первый изобретатель теории относительности. У него Гулливер то маленький, то большой. Никакой определенности. Так и у нас теперь. Наша страна то общий дом, то хижина дяди Тома, надо чё-то делать, нельзя же всю жизнь сидеть между двух стульев. Мы не Восток и не Запад. Мы – Чучмекистан! Представляете, надо делать карьеру на глупости людей, на самом святом, на чувстве патриотизма. Надо так раздуть плачевное положение казахского языка, чтобы люди последнее отдавали, и чтобы все это шло в мой, и только мой карман. Вы же сами писали, казахи – народ эпический, им ничего не надо, только слава нужна, пусть весь род сдохнет, но их конь должен быть первым! Так этот конь я и есть! Не всем же казахам виллы приобретать в Великобритании, ходить под руку с Клинтоном, покупать Наоми Кэмпбелл на ночь!

Агзамычу казалось, что он сходит с ума, но он ощутил, что почти поддается очарованию речи этого молодого, не пуганого никем подонка. Он вдруг ощутил, что Нуриев – существо однозначное (Маркузе сказал бы, одномерное) и что именно поэтому он очень убедителен, он попросту не допускал иных вариантов.

– А что же вам от меня нужно? – выдавил, наконец, из себя Агзамов.

– От Вас? Просто ваше присутствие. Мы отныне везде должны показываться вместе. Кроме того, Вы всегда так красиво говорите… Я бы молчал везде, а вы бы говорили…

– Но… о чем говорить?

– Какая разница? О чем угодно! О подвигах, о доблести, о славе, – козырнул эрудицией Нуриев. – Вы еще о себе любите порассуждать. Так и карты вам в руки.

– И где это нужно говорить?

– Ну, в посольствах там разных, на приемах, на всяких великосветских раутах. Представляете я такой крутой, а вы такой красноречивый.

У Агзамыча потихоньку стала кружиться голова. Ведь как бы он ни выдавал себя за аскета, по натуре был сибаритом и денди, одевался с иголочки, всегда мечтал пользоваться успехом у женщин, да и пользовался в принципе, хотя ему всегда было мало. И вот теперь на старости лет судьба, хоть и задним числом предоставляет ему шанс наверстать упущенное. Он будет общаться с королевскими особами и подписывать… вернее, присутствовать при подписании международных договоров. Но…

– Позвольте, – повернулся он к Нуриеву. Но… Вы же никто! Кто вас допустит до всяких этих раутов.

Но Нуриев уже подходил к нему с какими-то документами.

– Вот скоро будет создана партия, я стану председателем партии. А вот это документы на то, что я член Международной правозащитной организации. А это подлинная печать хана Аблая, прямым потомком которого я являюсь. Попробуйте доказать обратное, все нотариально заверено.

От удивления привставший было Агзамов сел и откинулся на кресло, а Нуриев, наклонившись над столиком, стал выдавать ему как мальчишке.

– Да ты врубись, ведь все это придумал папа, ну, чтобы заслать меня в оппозицию, чтобы я морочил им головы и держал под контролем. А я сейчас со всеми договариваюсь и решил разыграть свою партию, вернее, свою игру, где в оконцовке Президентом стану я, а не Папа. Так что ты ни в чем не проиграешь, официально я буду одним из активистов оппозиции. Впрочем, кем бы ни выглядел, успех неизбежен.

Логика была железной, но именно она и раздражала Агзамова. В последнее время он стал понимать, что всегда попадает впросак со своим прекраснодушием и со своим желанием помочь великому делу. Почему-то всегда получалось так, что к таковому вечно примазывались всякие проходимцы, а в дураках потом оставался Агзамыч. Как бы не вышло так и на этот раз. Вдруг его пронзило: а что если вся эта история случилась с ним только оттого, что этому слащавому идиоту захотелось погреться в лучах его еще не закатившейся славы. Ведь Агзамов был на пике популярности и спихнуть его с этого пьедестала не было никакой возможности. Так, значит все, что с ним случилось, было кознями этого подонка! Каков подлец, а? Значит, это он запугал его шофера и секретаршу, зная о его нежной впечатлительности? А дальше как по нотам – отобрал квартиру, довел до бешенства, потом «шлакушник», побег, подстроил ограбление в подземном переходе, подсунул эту девку, а теперь выступает этаким благодетелем. Нет, не на того напал, теперь и я попробую сыграть с ним свою игру.

– Мне надо подумать, – осторожно посмотрел он на Нуриева.

– Вас что-то смущает? – спросил Нуриев.

– Не по мне все это, – искренне признался Агзамов. – Не люблю я вас, так называемых новых хозяев жизни. Но ты даже в этой породе существо какое-то особенное. Чего тебе не хватает? Вы и так целое государство превратили в частную семейную лавочку! Здесь вам и так принадлежит всё – от нефти до последнего задрипанного барана – чего же тебе не хватает? Тебя и так будут продвигать по служебной лестнице, поговаривают, что именно тебя готовят в преемники – что еще надо?

– Оторваться от семьи – вот что мне надо! Если бы ты знал, как я ненавижу свою семейку! Они все – глубоко архаичные люди! Мой отец как был партократом, так и остался. А знаешь что такое партократ? Это член жречества, советско-азиатский брахманизм в нем так и сидит. Он кормит всех вокруг себя, чтобы они его кормили. А между тем, его окружение озабочено только тем, как бы слопать его самого. И слопают! Я точно знаю – ведь у меня на них на всех есть компроматы! И прощай тогда мое преемничество! Так почему бы мне их не опередить?! Я бы задал такой импульс развитию государства, оно ракетой бы полетело!