Ауэзхан Кодар - Порог невозврата

– Ничуточки. После нас, говорят, вновь женился, но сейчас вроде опять в разводе.

Эта ситуация напоминала Агзамову его собственную, ведь и его можно назвать Дважды Героем Развода, но жена и дети его как-то не волновали. Все это мешало творчеству, а все что мешало творчеству, он отметал прочь.

– Ты не пробовала сама его найти? – спросил он для очистки совести.

– Мне кажется, наша встреча его не обрадовала бы! – вдруг жестко сказала Маша. – Помнишь, того мужика в туалете? С ним могло случиться такое же!

– Так ты его… того? – в ужасе спросил Агзамов.

– Не того, а этого! – рассмеялась Маша. – Он умер просто от любовного исступления. Ему слишком хотелось, а когда слишком хочется, трудно соразмерить свои слабые возможности с неуправляемыми градусами вожделения.

– Да-а-а, – протянул Агзамов, не зная, что сказать на столь откровенные признания. Казалось, для этой особы нет запретных тем, нет чужих и своих, все в одном потоке испепеляющего цинизма. Между тем, ей было где-то лет 20, не больше.

– А… это… Вы, то есть ты, ты где-нибудь учишься?

– В театрально-художественном.

– Ну, то, что ты на художества очень способна, это я уже понял.

– Смотри, какой понятливый! Я, в натуре, учусь. И все говорят, что я очень талантлива. А что касается… э-э… того, чему ты стал свидетелем… ну, там… в туалете… я не проститутка. Я такой женский Робин Гуд – отбираю у богатых и раздариваю бедным. Я вообще считаю, что женщина – это дар богов бедным смертным. Я такой Эрот с вагиной – посредник между богами и смертными. Я немедленно отдаюсь тому, к кому испытываю влечение. А иначе вам, мужикам, не о чем даже было бы и вспомнить. Ведь от жен и даже любовниц устаешь, с проститутками иметь дело пошло. А я могу прийти и могу исчезнуть, иногда с вашими деньгами, иногда с вашим сердцем в кармане.

– Э-э… у меня деликатный вопрос… отчего это тот… в туалете… умер… неужели все, кто был с тобой, умирают. Тогда ты никакой не дар богов, а какое-то страшное возмездие.

– Да, за похоть. Похоть и есть vagina dentata.

– Что, что? – всполошился Агзамов. Казалось, он не верит своим ушам.

– Ну, если тебе так приятнее – звизда с зубами. Замени две передние буквы и будет более чем понятно.

– Но если не похоть, то тогда что тебе нужно?

– Любовь. Хотя бы на миг, но любовь.

– Но разве бывает одноразовая любовь?

– Любовь как семя, однажды посеянное, оно может прорасти.

– Но ты же убегаешь к другому?

– Чтобы сеять любовь дальше…

– А ты не работаешь в органах? – вдруг без перехода спросил Агзамов.

– На это могу ответить только словами Ницше: «Государство – самое холодное из чудовищ»! И у меня всегда есть повод держаться от него подальше.

– Ну почему, ты идеально подходишь для роли шпионки. Делаешь то же самое, шныряешь, где попало, спишь, с кем попало, но за это еще тебе капают деньги.

– Я чувствую как раз, что на меня накапали. Ненавижу эту мужскую привычку оболгать именно ту, которая даже и не думала пускать в свои огороды. Если у тебя всё, я пошла.

– Постой, постой! – всполошился Агзамов, придя в ужас при одной мысли о том, что останется один – без друзей, без связей, без биографии… «А тут хоть какая-та зацепка к жизни, она – мой лысый Харон по потустороннему царству социального дна», – усмехнулся про себя Агзамов, усаживая ее обратно за стол. «А если шпионка, это даже к лучшему. Значит, я все-таки еще кому-то нужен», – додумал он свою невеселую мысль.

Мисс Ноль охотна села на свое место.

– То-то же, понял, что пропадешь тут без меня.

В это время Агзамов, сидящий лицом ко входу, заметил, как в ресторан вошел стройный худощавый мужчина неопределенного возраста. В нем было что-то от креола или мулата. Карие, миндалевидные глаза, казалось, горели. За ним колобком вкатился кучерявый бодрячок в темных очках и в темной же куртке. Девушка тоже заметив вошедших, обрадованно вскочила с места.

– Эй, Такеши, сюда! У нас не занято! – помчалась она к мулатокреолу. Они обнялись.

– Манька-Обманка, как ты хорошо выглядишь, вот так встреча! Откуда ты и с кем? – вопросительно поднял брови тезка Такеши Китано.

– Да я с этим… потом расскажу. Пошли за наш стол, – пригласила Манька-Обманка.

– Неудобно как-то. И потом – тут, смотри, почти весь зал пустой.

– Сейчас варьете начнется, тогда все и припрутся. Нет, лучше пойдемте к нам, вон туда.

«Такеши» задумался было, но бодрячок быстро подхватил его под руку и потащил к указанному столу. Агзамов не знал, как себя вести в этой ситуации. С одной стороны, он никого не приглашал, но с другой стороны, хоть какое-то общение. Его невольную задумчивость нарушил кучерявый бодрячок.

– Извините, уважаемый, можно к Вам?

– Можно, можно, – приветливо закудахтала девушка. – Агзамыч, позволь тебе представить. Это Такен Акинчев, архитектор, умничка и мой друг. А это – друг Такена.

– Ничего себе, – обиделся бодрячок, – что, у меня нет имени или профессии?

Тут в разговор быстро вмешался Такен.

– Чего тут обижаться, она ж тебя не знает. Обращаясь к Маше и Агзамову:

– У него имя и профессия совпадают. Его зовут Саулет, что значит, архитектура.

Вошедшие сели, Агзамов встал и представился:

– Агзам Агзамович Агзамов… Э-э… я…

– Сплошная тавтология, – поморщилась Манька. – А ну, кучерявый, наливай.

Больше до Агзамова никому не было дела.

После первой рюмки за знакомство разговор зашел о том, что Такен вернулся из поездки в Париж.

– Умереть, не встать! – всплеснула руками Манька. – Как я тебе завидую! В музее д’Орсэ побывал? Небось, и «Мулен Руж» посетил?

– Знаешь, где он был, – хитро прищурился бодрячок. – В музее эротики!

– Ну, это святое, – авторитетно заявила Манька. – Я бы там так и осталась.

– Как живой экспонат? – живо ввернул бодрячок.

– А что, не подхожу?

Манька сделала вид, что поправляет на затылке не существующую прическу.

Все, кроме Агзамова, рассмеялись.

– Это не совсем то, о чем ты думаешь, – улыбнулся Такен. – Знаешь, там великолепные образцы первобытного искусства. Фаллосы, лингамы, вагины, китайская графика на соломке, японские эротические картинки, циклы индийской «Камасутры», чертики всякие… Но знаешь, что мне больше всего понравилось? Это выполненные из алебастра женские органы, знаешь, там все так рельефно, подробно.

– А ты знаешь, что у нашего Такена есть работа «Фаллосовагина». Французы завыли бы от зависти при виде такой работы.

– Да ты что! И как это выглядит?

– Представь такое плоское прозрачное стекло в виде зада, где полость сделана в виде вошедшего в вагину стоячего члена…

– Слушай, но это невозможно представить – то в виде зада, то в виде члена, попробуй такое представь.

– Да, это надо видеть, – поддержал Маньку Саулет. – Давайте сейчас посидим, а потом махнем в мастерскую к Такену. Вы там все своими глазами увидите.