Сергей Гавань - Смарагдовый трон (роман)

Каланея повернула к нему своё красивое лицо, на котором виделось удивлённое выражение, показавшееся Тркиселю очень милым.

- У нас нет подобных предрассудков, - сказал она. - Никто не будет говорить о тебе презрительно за то, что ты предпочитаешь носить одно, а не другое, или есть не то, что ест кто-то другой.

- Ага, зато у вас оскопляют за отсутствие традиционного подарка для церемониального обмена, - невинным тоном сказал Триксель. - Налицо отсутствие предрассудков.

- Да где ты такое услышал?! - нахмурив чёрные бровки, воскликнула девушка. - Это наказание исчезло так давно, что я даже не помню.

- Естественно, ведь ты молода, - пожал плечами Тркисель.

- А почему ты так решил?

- Ну... - не зная, что ответить, замямлил горбун. - Если сравнивать тебя и лугаль Зифрен, то ты представляешься мне светлюнкой - непосредственной и жизнерадостной, а она пионом - величавым и заматеревшим.

- Спасибо, Триксель, - счастливо улыбнулась Каланея, и у горбуна в который раз ёкнуло сердце.

- А вы очень долго живёте?

Каланея призадумалась.

- Кто-то долго, кто-то нет. По-всякому бывает.

Триксель почувствовал, что девушка опять лукавит. Так было очень часто, когда речь заходила непосредственно о её расе. Недомолвки, быстрый переход на другую тему, встречные вопросы. Впрочем, ему хватало и лукавства.

Но бывали дни, когда Триксель лишался общества Каланеи.

Изредка мучившая её морская болезнь принимала более сложную форму. Девушка дни напролёт проводила в гальюне, издавая стонущие и рыгающие звуки.

Триксель предполагал, что диастрийка просто не привыкла к плаванию. Второй возможной причиной могла быть человеческая еда. Ещё в Шуруппаке Триксель заметил, что, не смотря на то, что диастрийцы кормили мореходов крупяными кашами, душистым пшеничным хлебом и мёдом, сами хозяева даже не прикасались к этим яствам. Вместо этого они предпочитали странные лиловые плоды вытянутой формы, порезанные на колечки, похожую на кашу смесь из порошка, получаемого путём помола какого-то неизвестного горбуну злака, и салатового сока плода зубовяза. Триксель пару раз встречал низкие кустарники дикой разновидности этого растения на зелёных просторах Кебейской равнины. На вкус они были горькими и сильно раздражали дёсны. Зато смешанные с водой, очень здорово освежали полость рта.

Тем не менее, Триксель отбросил идею с человеческой едой. Каланея могла отравиться ею только случайно. На корабле соблюдался строгий порядок, в том числе и в отношении диеты. Её придерживалась как команда Лурвагаля, так и Каланея. Горбун был единственным, кто получал человеческую пищу. Значит, дело всё же в качке. О третьей возможной причине в виде свойственной только диастрийцам болезни, которая внезапно загуляла по кораблю, он старался не думать.

Триксель покинул палубу и через несколько минут постучался в дверь гальюна, держа в руках глубокую бадью с морской водой. Её вес пригибал горбуна ещё ниже к земле и отзывался болью в спине, но это была приятная боль. Трикселю нравилось заботиться о ком-нибудь и чувствовать себя полезным. Кроме того у него имелась неплохая идея.

Из-за двери доносился плеск, хлюпанье и прерывистое дыхание Каланеи.

Триксель решительно толкнул дверь плечом и протиснулся в просторное помещение. Вдоль двух стен из тёмно-коричневых досок на уровне пояса располагался ярус широких полок. На них стояли ведро и ушата. Вдоль двух других стен в полу имелось несколько дырок стока. В воздухе стоял кислый запах рвоты.

Каланея при виде горбуна отвернулась, упёршись руками в края металлического ведра. Её чёрные блестящие волосы свисали спутанными влажными колтунами. Кожа, там, где она не была прикрыта тканью тёмно-синего платья с короткими рукавами, была мокрой от пота.

- Выйди, Триксель, - слабо проворчала она. - Не люблю, когда меня видят такой.

- Меня ты всегда видишь таким, - твёрдо произнёс Триксель и стал рядом с девушкой, громко стукнув бадьёй о полку. - И мне, знаешь ли, не особо нравится понимать, что ты видишь. Но это всё чепуха.

Он достал из-за пояса Преломитель и, щёлкнув предохранителем, опустил кристалл-фокусатор в воду.

- Фильтрация, - произнёс он, стараясь рассеять болезненную тишину. - Весьма универсальное Чудо. Можно выпаривать соль из воды, удалять гниль и плесень, удалять ненужные элементы.

Он не стал добавлять, что сам создал это Слово, рискуя собственной жизнью. Дорога к созиданию не прощает ошибок. Даже банальное неправильное произношение Слова может обернуться катастрофой, например, мучительной смертью, потерей сил или рассудка. Не зря семьи Преломляющих бережно хранят свои Слова в тщательно скрываемых и охраняемых местах - цена их создания измеряется смертями множества неудачливых экспериментаторов.

- Так, теперь вода пресная.

Он спрятал "Ржавые кости" обратно за пояс и достал из своего мешка зелёную склянку, которой уже не раз пользовался за время плавания. Снял с крюка на стене небольшой ковшик, зачерпнул им воду и уронил в неё несколько капель.

- Ты ведь уже давал мне это средство, - прошептала дрожащим голосом Каланея. - Зачем бессмысленные траты?

- Подожди, - Триксель убрал склянку и достал другую. - Сок зубовяза. Раз твой организм не усваивает лекарства, созданные из наших привычных трав, то, может быть, я сумею обмануть его, смешав снадобье с соком, который вы добавляете в вашу еду.

Он выверенным жестом отмерил порцию сока и слегка поводил ковшиком в воздухе, заставляя воду, лекарство и сок смешаться.

- А это не опасно?

- Вряд ли, - не совсем уверенно протянул Триксель. - Если после реакции там и образовались токсины, то Фильтрация должна была их вывести.

- Поверю тебе на слово, - девушка взял протянутый ковш и сделала несколько глотков.

- Ну? - нетерпеливо спросил горбун.

- Не знаю, - раздражённо ответила та, прислушиваясь к себе.

Так прошло несколько минут. Триксель терпеливо ждал, разглядывая страдальчески искажённое лицо диастрийки. Наконец, к его радости, оно разгладилось, и Каланея выдохнула.

- Кажется, действует.

- Отлично! - бодро воскликнул горбун и повернулся к двери, чтобы выйти.

- Спасибо, Триксель, - тихо сказала девушка, признательно глядя на него.

- Всегда к твоим услугам, - он тепло улыбнулся и прикрыл за собой дверь.

На следующий день они сидели в каюте Каланеи и отвлечённо спорили о том, какой из двух городов - Канстель или Шуруппак - красивее. Триксель предложил сойтись на том, что оба являются образчиками архитектурного искусства своих народов.

- Но у вас нету ничего, чтобы сравнилось с такими исполинами, как зиккурат Энки или зиккурат Энлиля. Как вы можете выказывать своё почтение богам, если не умеете возводить подобные величественные сооружения?