Ким Макаров - Свет мой

С Кларой я встретился в том же самом лесу через две недели. В общем… в этот раз я привез Клару к себе домой в город.

Кларе моя большая двухкомнатная квартира явно не понравилась: она ходила по скользкому паркету и недовольно каркала. Увидев же себя в зеркале, распетушилась… Как, еще одна ворона?! Она налетела на соперницу, ударила ее клювом, отскочила, снова налетела… Пришлось Клару устраивать на балконе. Пока я приспосабливал в углу под гнездо старую фетровую шляпу, она летала неподалеку, любопытничала по соседним окнам, негромко и спокойно поскрипывала клювом: видимо, ее вполне устраивал балкон и девятый этаж.

Жили мы дружно. Целыми днями Клара была на улице: носилась за собаками, гоняла кошек. Мальчишки же сразу приняли ее в свою компанию: теперь стивенсоновский пират Джон Сильвер гордо ходил с перевязанным глазом и вороной на плече…

Каждую субботу я брал Клару на рыбалку. Она с большим удовольствием ходила по мокрому песку, ловила бабочек, стрекоз, лакомилась червяками, мелкой рыбкой, затевала длинные и громкие споры с полевыми сородичами…

Вскоре я обнаружил у Клары рыбацкую сметливость. Когда поплавок уходил на глубину, Клара с высокого дозорного куста слетала к удочке и нетерпеливо каркала.

Умная все же птица! А впрочем, чему удивляться?! Поживи сто-двести лет на белом свете… разума-ума наберешься… Говорят же: «С каждого года — по былинке, с десятка — быль, а с веку — голове ковыль».

Один раз в месяц я чистил гнездо у Клары: любила она натаскивать в него разные ленточки, перья, железки… Смотрю — ложка. Не простая — серебряная. «Ах ты, сорока-воровка!» — возмутился я. Но что делать? Летом окна и двери на балконах открыты.

Я находил в гнезде какие-то блестящие безделушки, иногда дорогие колечки, сережки, бусы, кулоны… Однажды просыпаюсь, а на подушке тикают часы — большие карманные именные…

Я схватился за голову… Что делать?

Написал объявление и приклеил у магазина: так, мол, и так… при странном исчезновении ваших вещей: ложек, колец, часов и т. д… прошу обращаться по адресу…

Что началось! Наш ЖЭК и милицию завалили ворохом жалоб. Участковый зачастил ко мне.

А как-то в воскресенье заявился странный тип: толстый, круглый, шея длинная, тонкая, на ней лысоватая маленькая голова. Не человек — динозавр! Глаза выпуклые, мертвые. Как у рыбы. Нос — лопаткой, расшлепан, губы толстые — два червяка жирных… И откуда он только вынырнул?!

— Что вам угодно? — деликатно спросил я.

— Мне? Хи-хи… — запрыгал круглый живот под тенниской. — Хи-хи-хи. — Сложились в трубочку мокрые губы. — Вот! — Он выкинул руку из кармана. — Вот!

На потной круглой ладошке лежала полумесяцем большая цыганская серьга.

— Триста рэ-э! — прорычал динозавр.

Я попытался отшутится:

— Если у турецкого султана пропадет…

— Попался? — человечишко схватил меня за рукав, словно мелкого воришку поймал на базаре. — Ты давно у меня под колпаком! Я раскусил вашу шайку…

— Ну, знаете! — рассердился я.

— Кар-р! — на перилах балкона сидела Клара.

— Вот! — торжествующе закричал толстяк. — Сообщница. Ты научил ее воровать!

Я выдвинул ящик стола, в котором лежали Кларины побрякушки и ценности.

— Смотрите, вашей дорогой серьги нет. Может, вы сами ее где потеряли?

Толстяк покраснел и зашмыгал плоским носом.

— Знаете что? — он потянулся к ящичку, зацокал оценивающе: — Тут тысячи… три-четыре будет… Никто не приходит?.. Слушайте, — глаза его холодно гипнотизировали меня, а губы масляно растекались по потному лицу, — слушайте, дорогой мой, зачем вам лишние хлопоты? Продайте мне вашего вороненочка. Я человек практичный, дивиденты с меня будете получать…

— Сколько? — как можно ласковее спросил я, примериваясь, как бы половчее ухватить динозавра за шиворот.

— Договоримся! — радостно прыгнул его живот под тенниской. — Как ворона будет работать. Мы ее…

— Вон! — я крутанул его лицом к двери и — в общем ко мне он больше не приходил. Жаловаться — жаловался.

Я решил, что Клару надо отвезти в лес, но все тянул и тянул: жалко было расставаться с этой умной чертовкой и проказницей.

Выручил меня Саня Лунев, мой однокашник.

Как-то нечаянно столкнулись мы у магазина, разговорились, я пригласил его к себе. Правда, дома у меня была срочная работа — обещал завтра вернуть на завод чертежи. Я извинился перед Саней:

— Займись пока Кларой, а я быстро освобожусь.

— Кем? Кем? — удивился Саня, оглядывая пустую комнату.

— Клара! — открыл я дверь на балкон. — Клара! У нас гости!

Клара любила гостей, ей всегда перепадало какое-нибудь лакомство и, видимо, Кларе очень нравилось быть в центре внимания, нравилось удивлять людей своими способностями. Клара была не лишена тщеславия.

— Клара! Ну, где ты?

— Кра-а! — влетела она в комнату.

— Ух, ты! — вскочил с кресла Саня. — Чистый номер!

— Знакомьтесь. Я пошел…

Ровно через час я вышел к ним: Саня держал в руках открытый коробок спичек, а Клара ловко выкидывала их на пол.

— Понимаешь, старик, — Саня взволнованно заходил по комнате, — просто удивительно! Феноменально! Не птица — гений! Пока ты занимался, мы научились считать до семи, складывать — «мама», «папа». Все на лету схватывает.

— Как же иначе. Она — птица…

— Вот-вот, просто феноменально! — не понял моей шутки Саня.

— Могу подарить! — сделал непроницаемое лицо я.

— Шутишь?

— Пожалуйста, забирай. Только предупреждаю тебя…

— Ура! — подхватил Клару с пола Саня. — Я из нее сделаю настоящую артистку!

— Насколько я знаю, Саня, Александр Лунев, работает сантехником, укрощает с большим успехом санузлы и трубы…

— Ирония вам не к лицу, милейший мой друг, ваш Санька Лунев давно уже выступает со своими сольными номерами в цирке.

— Правда?! — удивился я.

— Конечно, — Саня поднял Клару на руке. — Скажите, мисс Клара, желаете ли работать вы с Луневым Александром?

— Кар-кар, — слетела с руки Клара. — Кар-кар. — Она подняла коробок с полу и взлетела на плечо Сани.

— Сговорились уже…

— Ага, — кивнул головой Саня, — с полуслова понимаем друг друга. Значит, так: через полгода приглашаю вас, — Саня церемонно поклонился мне, — на мою премьеру. Жду!

…Через год я читал по всему городу афиши: «Новая программа Александра Лунева «Магия и волшебство вороны Клары».

Над густыми высокими травами долгую ночь летит тонкая звень: динь-динь… Это кузнецы-кузнечики бьют серебряными молоточками по наковаленкам: куют росинки. Неумолкаемая веселая работа! Динь-динь-динь… До утра надо не одну тысячу успеть…

Утро. Восходит солнце, и кусты, травы — весь луг до окоема оживает трепетным мельканием огоньков. Горит роса.