Леонид Габышев - Жорка Блаженный

Соседский кот по кличке Козел всех кошек в нашем доме перепробовал, а потом дочерей и внучек… Его потомство не вырождается, наоборот, все резвые, игручие и красивые. Козла, правда, ненавидит хозяин: у него ноги сильно потеют, и кот часто оправляется в его обувь. За это он Козлу по утрам выкручивает яички.

У других соседей живет черный пудель Джой, к нему на случку приводят и дочерей, и внучат, и его потомство вон какое ядреное. Джой на Новый год, когда в квартире нарядят елку, оправляется под нее, представляя: он в парке.

В доме напротив более десяти лет мать живет с сыном, как с мужем. Правда, у них нет детей. Может, боятся, что народившиеся станут долгожителями подобно Адаму, Сифу или Еносу, и они их, не появившихся, жалеют: при такой сволочной жизни и шестьдесят-то просуществовать тягостно.

Я прозрел, Господи.

Последнее время не тянет к бумаге, да и некогда. Моя жизнь — женщины. Теперь смотрю на них без боязни, даже с некоторым превосходством.

Подруга Вики, Лилия, когда девки болтали о моих умственных и половых возможностях, воскликнула:

— Хватит вам! Дурак да дурак… Если ленин стоит, значит, умный!

В другой раз Лилия, вспыхнув, закричала:

— Опять! Какой он дурак, он не дурак, он — блаженный!

Накатила слеза. Вспомнил бабу Шуру и тетю Дашу. Когда жил в райцентре, они часто называли меня блаженным.

Пропадая у Татьяны с Викой и ее подругами, не забываю и Оксану. Она от меня — без ума!

Позавчера ехал в автобусе. На задней площадке рядом со мной стояла привлекательная девушка. От нее исходил присущий только женщинам запах. Продвинулся по салону, но шнобель мой снова уловил подобный «аромат». Его обладательница — напомаженная блондинка… Из пяти чувств у меня сильнее других развито обоняние. Женщину с месячными за версту чую. Когда пахал на овощной базе, у нас было много представительниц прекрасного пола. Работа тяжелая, и женщины регулярно волынили. «У меня начались..» — говорили они бригадиру. Таких Артур переводил на легкий труд. Наглые его обманывали и подходили в месяц раза по два… Артур негодовал: «У этой месячные, у той — квартальные, скоро у всех годовые начнутся!» Бабы гоготали, подсылая к нему пожилых, у кого давно климакс… На удивление, одна из таких родила двойню, и обалдевшие насмешницы назвали малышей: Клим и Макс.

Мой чудо-нос пользовался на базе авторитетом. Я всегда определял, в каком углу начинало гнить…

Однажды бригадир подозвал меня. Он стоял с женщиной.

«Жора, — ухмылялся Артур, — она вот подходит за месяц третий раз, и все у нее месячные. Сможешь определить, врет или нет?»

Опустив нос и втянув воздух, я категорически произнес: «Врет!»

С той поры бригадир в подобных конфликтах призывал меня, и я ставил точку.

Перед моим увольнением Артур вписал всех женщин в записную книжку, и стал месячные в ней отмечать.

А в древние времена, читал в Библии, женщины при месячных очищениях даже из дому не выходили. Верховному Совету надо открыть дебаты о месячных: пусть любимые, ласточки, как в библейские времена, в нелетные дни сидят дома…

Скоро автобус битком набился, и вокруг меня стояли опрятно одетые люди. А я думал: «Все вы упакованы, выглядите чистыми, но многие из вас развратники!..»

Дама с пышной прической так ко мне прижалась, что моя кукурузина не выдержала — поднялась. Справа от меня стояла девушка лет двадцати в желтой футболке, а когда автобус тряхнуло, она хотела схватиться за спину сиденья, но промазала и схватилась за мою кукурузину. Так она некоторое время держалась, бесстыдно, нагло и с трепетом глядя в мои глаза.

Через несколько остановок взяла меня за руку и увлекла на выход.

— Уф, — выдохнула она, ступив на землю, — жарко.

— Жарко, — поддержал я.

— Пойдемте ко мне, у меня в холодильнике пиво есть.

Пошел с девушкой в ее квартиру и, когда оказался в ванной, остолбенел: на полу лежали бордовые, огромного размера, с оторванными ремешками следы-шлепки. Видно, у молодой и симпатичной брюнетки любовник — снежный человек с гор Памира, поймать которого ученые не в силах, но которого умудрилась выудить из ущелья очаровательная мисс Сюрприз.

Опупевший, стоял перед шлепками, не решаясь на них ступить, и конец моей кукурузины, павший духом, угрюмо свернулся в испуге и прижался к мошонке…

Переборов охладивший меня испуг, шагнул на шлепки, разделся и встал в ванну, пустив из крана журчащий поток теплой воды…

«Снежный человек, снежный человек, — мысленно заговорил с хозяином шлепок, — хоть и небывалой ты для мужчин высоты, но потягаюсь с тобой на выносливость: васильевскомосковские — не подведут! Да и не все у тебя, вероятно, в порядке, если притягательная мисс Сюрприз обалдела от моей кукурузины… Наверное, прячась от людей — и от женщин, о Господи! — в студеных отрогах Памира, ты простудил лохматое диво, и оно кашляет и сутулится, вползая в темницу пригласившей меня резвой газели…»

Мисс Сюрприз так искусно двигала своим телом, что мой вулкан часто попадал не в ту квартиру, и я иногда спрашивал мисс, где ОН? Сюрприз, целуя меня, любовно обманывала, целеустремленно ведя ЕГО по темным закоулкам продолжения женской души.

Впервые в туза ОН попал случайно — Оленькиной полупьяной подруге Ирине, и она грубовато, с неземным удовольствием запела: «Не-е в ту-у-ю-ю, не-е в ту-у-ю-ю, а ря-я-до-о-ом, во-о дру-у-гу-у-ю-ю». А мне было так блаженно-блаженно, и не вдыхая выпалил: «Нет, уж квартиру менять не буду!»

До третьих петухов пил с черноглазой пиво на старинной кровати, так и не осмелившись заикнуться о снежном человеке, а когда уходил, она подала мне клочок бумаги с номером ее телефона.

Жизнь моя — разврат. А как объяснить слово «разврат»? А-а-а, вот, наверное, как: разврат — это раз в рот, раз в зад. Точно! Боже, не хочу разврата, хочу любить и жить только с одной соседкой Ниночкой!

Меняются времена года, меняется у людей одежда, но не меняются женщины и не ослабевает потенция у меня.

Ох эти подруги Вики! За свою жизнь они тяжелее ложки и толще хера ничего в руках не держали и гордились этим, говоря: «Мы созданы для любви».

Как-то, возвращаясь домой от Татьяны, обратил внимание на мужчину в черном костюме: он шел за мной, держась невдалеке, и проводил до самого подъезда. Слежка? А может, нам с ним было просто по пути?

Неужели полностью исцелился от своей болезни, Господи, неужели?

Но — по порядку.

Месяца два назад раздался звонок. Я отворил двери. На площадке стоял высокий, здоровенный мужчина в сером костюме, с черным дипломатом.

— Можно? — спросил он, внимательно меня рассматривая.

— Заходите, — ответил я.

— Тебя Жора зовут?

— Жора.

— У тебя, Жора, есть брат?

Подумав, ответил: