Линор Горалик - Мартин не плачет

Получив телеграмму, Дина смущенно выплюнула жвачку. Через час вся компания уже выбиралась из машины перед небольшим синим домом на Продольной улице, — правда, Мартина с больным горлом пришлось оставить дома, что вполне устраивала Иду: она не любила оставлять ассертивных мертвых хомячков без присмотра.

— Я надеюсь, что он не доберется до газового вентиля в наше отсутствие. — Нервно сказала она.

— Мартин за ним присмотрит, — отозвался Джереми. — А вообще… вообще тут что-то не так. Он живет в нашем доме уже шестнадцать лет, верно? Если бы он хотел добраться до газового вентиля, он бы давно добрался.

— Да и вообще, — оживился Марк, — нет, правда. Ему же не обязательно нужно, чтобы его кто-то видел, для того, чтобы нам вредить? Большинство привидений вообще никто не видит, а они вытворяют черте что.

— Воруют плюшки, — вставил Джереми.

— Какие плюшки? — удивилась Ида.

— Не знаю, всплыло откуда-то, — Джереми пожал плечами. — Словом, да, что-то в этом есть. У меня такое впечатление, что он не очень вредное привидение.

— Я на всякий случай как следует завязал вентиль полотенцем, — сказал Лу.

— Хороший мальчик, — сказала Ида и позвонила в дверь.

И вот теперь молодой человек по имени Патрик, который когда-то наверняка был тем самым мальчиком с желтым велосипедом, вежливо, но твердо говорил:

— Простите, но у меня никогда не было хомячка.

— Эразм, — сказал Марк, — его звали Эразм.

— Извините, — раздраженно сказал молодой человек, — но если бы у меня был хомячок, я бы наверняка об этом помнил, разве нет? Вы, наверное, ищете другого Патрика.

— Но у Вас был желтый велосипед? — в отчаянии взмолилась Дина. — И Вы жили в Доме С Одной Колонной?!

— Да, — ответил молодой человек, несколько растерявшись. — Но хомячок… Нет, у нас была клетка, это я помню. Но хомячка в ней не было.

— Клетки для хомячков очень редко бывают без хомячков, — с укором сказал Лу.

— Извините меня, — возмущенно сказал молодой человек, — но я вообще не обязан разговаривать с вами о каких-то незнакомых хомячках шестнадцатилетней давности. Я должен отправляться в клуб, простите, пожалуйста. Всего доброго.

И с этими словами молодой человек закрыл перед ними дверь.

— Ну что, — сказал Мартин, встав на задние лапы и уперев передние в бока, — будешь прорываться к вентилю? Или, может, перемешаешь все крупы в шкафу посредством телекинеза, или выпустишь пух из подушек, ты, креативный?

Сейчас Мартин был довольно большого размера — потому что он, конечно, бодрился, но на самом деле от присутствия мертвого хомячка ему делалось довольно-таки не по себе. Он попытался для пущей внушительности обойти мертвого хомячка, сидящего на ковре, со всех сторон, но хомячок поворачивался следом за ним, и так они нарезали несколько кругов мордой к морде. Наконец у Мартина закружилась голова, он присел на ковер рядом с Эразмом и ослабил водочный компресс на шее. Эразм поморщился.

— От тебя так пахнет, что хоть закусывай, — недовольно сказал он.

Мартин молча погрозил мертвому хомячку кулаком.

— Щас как нагоню на тебя ужасу, будешь знать, — вяло сказал Эразм. За последний час его напористость несколько улетучилась, и Мартин гордо приписал это собственной строгости в отношении новоявленного привидения. — Уж это-то я умею. Видел бы ты воров.

— Каких воров? — удивился Мартин.

— А были тут, — раздраженно сказал мертвый хомячок. — Что, думаешь, за шестнадцать лет в эту квартиру ни один вор не повадился? Вадились, и еще как. Только против меня не попрешь. Залезут, скажем, в окно, а я как напущу ужасу. Есть такая техника, ну, долго объяснять. Они как поежатся, а потом один другому и говорит: «Слушай, что-то с этим домом не так. А ну-ка давай рванем отсюда!». И тю-тю.

— Ух ты, — искренне восхитился Мартин. — Значит, ты сторожевое привидение!

— Сам ты сторожевой, Шарик, — огрызнулся Эразм. — Если бы я хотел, тут бы камня на камне не осталось. Буквально. Я могу кирпичи двигать — тока так, за нефиг делать. Потолок на кухне помнишь?

Потолок Мартин помнил, это была очень плохая история. В один прекрасный день из кухни донесся страшный грохот, и сбежавшаяся семья обнаружила, что часть потолка обрушилась на плиту, прямо туда, где еще десять минут назад стояла Ида. Потолок, конечно, починили и укрепили, но при воспоминании об этой истории Мартину каждый раз делалось не по себе. Он даже прилег на ковер от минутной слабости, и снова Эразм очень быстро повернулся так, чтобы сидеть к Мартину лицом. На секунду Мартину показалось, что со спиной у хомячка что-то не так, но история о потолке сейчас интересовала его больше.

— Ну вот, я этот потолок полчаса удерживал, — с деланным безразличием сказал Эразм, — пока ваша эта краля не убралась из кухни. Чуть не надорвался от этого… душевного усилия. Благодарности, между прочим, никакой.

— Спасибо тебе огромное, — искренне сказал Мартин, — мы ж не знали. А то мы б тебя на руках носили.

— Не знали, — горько сказал мертвый хомячок. — Вот так живешь… Ну, то есть, существуешь. Неважно. Существуешь, значит, сил своих не жалеешь, словом перемолвиться не с кем, заботишься о них, бережешь их, охраняешь, конца этому не видно, а в ответ…

— Стой, — сказал Мартин и даже вскочил с ковра — до того неожиданной оказалась вдруг пришедшая ему в голову мысль. — Стой. Заботишься. Бережешь. Охраняешь. Что-то не похоже, что ты особо рвешься к газовому вентилю, а?

— Может, если б я рвался, меня б и заметили, — мрачно пробурчал Эразм. — Я чуть не сдох тут — шестнадцать лет один. Если бы я гремел кандалами, вы бы обращали на меня внимание. Или, скажем, бил тарелки. Кактусы ел. Особенно теперь, когда ты меня видишь, я бы развернулся. Все бы меня замечали. Я мог бы прорваться к газовому вентилю в любую минуту.

— Но ты не рвешься, — сказал Мартин.

— Не рвусь, — со вздохом сказал Эразм. — Не в моей это натуре. Не могу перебороть себя, ну не могу.

Мартин сделал пару шагов в сторону мертвого хомячка. Хомячок попятился. Мартин приблизился еще немножко, Эразм снова отступил и оказался прижатым к низкой тахте.

— Поворотись-ка, сынку, — сказал Мартин.

— Лишнее это, — вяло сказал мертвый хомячок.

— Давай-давай, — сказал Мартин, — чего там, все свои.

Эразм помедлил еще секунду, потом нехотя приподнял с ковра толстую мохнатую попу и, забавно переваливаясь, повернулся к Мартину спиной.

Между лопаток мертвого хомячка красовались два крошечных крылышка, покрытых аккуратным, мягким рыжим мехом.

— Ты ангел-хранитель, — тихо сказал Мартин.

— А дьявол бы меня побрал, — грустно ответил мертвый хомячок.

— Я никуда отсюда не уйду, — яростно крикнул Лу.