Мириам Дубини - Танец падающих звезд

— Это ты его так?

— Кое-что я… — сказала она, краснея.

— А остальное?

— А остальное нарисовал… один мой друг.

Адриано оторвал удивленный взгляд от велосипеда и перевел его на сестру:

— Что еще за друг?

— Его зовут Коррадо, но все называют его Шагалычем, потому что он рисует так же хорошо, как художник Шагал. А может, даже лучше. На велосипеде труднее рисовать, чем на бумаге.

— Постой, ты хочешь сказать, что твой друг… художник?

Адриано сложил руки, словно умоляя сестру ответить «нет», но она гордо произнесла прямо противоположное:

— Да! Он еще футболки расписывает!

— Да кто он такой? Сколько ему лет? Кто его родители? Где вы познакомились? А мама в курсе?

Не зная, на какой из этих вопросов ответить сначала, Лючия решила не отвечать ни на один:

— Это не твое дело. Поехали, а то я опоздаю.

Адриано застыл у дверей дома. Может, он и хотел что-то сказать, но у него не было слов, а на лице появилось какое-то новое выражение. Нечто среднее между возмущением и грустью. Он молча сел на мотоцикл и поехал за сестрой.

— Ты стала богатой и знаменитой? — пошутила Эмма, когда увидела Лючию в сопровождении эскорта в парадной форме.

— Не смешно…

Лючия обернулась, чтобы попрощаться с братом, и, спрыгнув с велосипеда, пошла рядом с подругой по школьному двору.

— У меня для тебя две важные новости! — объявила рыжая.

— Выкладывай!

— Вчера вечером мне позвонила Грета.

— Наконец-то! Как она?

Эмма рассказала о телефонном разговоре и о своем решении продать цепочку через знакомых Эмилиано.

— Ты уверена, что это не опасно?

— Я ему доверяю.

— Грета бы сказала, что ты сошла с ума!

И, наверное, была бы права, но Эмма не следовала логике. Она двигалась по иным путям, совершенно ей незнакомым и безумно заманчивым.

— Грета ничего не должна об этом знать.

— Я ей ничего не скажу. А ты будь, пожалуйста, осторожна. Всегда держи телефон под рукой и…

— Не переживай. Со мной ничего не случится. Я оставлю цепочку, возьму деньги и уйду.

Эмма помогла Лючии привязать велосипед и посмотрела ей в лицо. Сдвинутые к переносице брови напоминали два вопросительных знака. Губы скривились в непривычной хмурой гримасе. Лючия переживала за нее.

— А потом я заскочу в мастерскую. И завтра тоже приеду в школу на велосипеде.

Губы расплылись в улыбке, но вопросительные знаки остались.

— Вот увидишь, все будет хорошо.

Магазин был маленький: одна-единственная витрина, обрамленная клейкой синей лентой. Наверху — желтая надпись в красной окантовке: «Антиквариат».

— Мы приехали, — догадалась Эмма.

Эмилиано не ответил. Он не произнес ни слова с того момента, как они увиделись. Один небрежный поцелуй, потом шлем — и вперед. Он не спросил, как у нее дела. Не рассказал, как провел день. Он казался нервным и встревоженным.

— Что-то не так? — робко спросила Эмма.

— Дай цепочку.

Понятно, мы сегодня не в духе. Эмма молча отдала ему цепочку.

— Пойдем.

Она вошла вслед за Эмилиано и оказалась в темной комнате. Из освещения — только неоны, встроенные в стеклянные прилавки, забитые пыльными предметами. Золота среди этого антиквариата не наблюдалось. При их появлении высокий мужчина в красной рубашке, расстегнутой на широкой гладкой груди, поднял глаза от газеты. Темные брови, изрядно подправленные щипчиками, поползли вверх:

— Тебя не должно здесь быть.

Гортанные звуки, прикрытые веки на опухших глазах. Неприятный. Крайне неприятный мужчина, подумала Эмма.

— Через пять минут я уйду, — ответил Эмилиано.

Эмма стояла за его спиной, изучая обстановку. Мужчина бросил на нее беглый взгляд, потом снова перевел глаза на Эмилиано:

— Что ты принес?

Эмилиано положил на стол цепочку:

— Если ты хорошо меня примешь, я уйду раньше.

Мужчина ухмыльнулся. И стал еще неприятнее.

— Сто, — предложил он, внимательно изучив цепочку и бросив ее обратно на стол словно тряпку.

Эмилиано подобрал ее и повернулся к выходу:

— Я ухожу.

Эмма, растерявшись, двинулась за ним следом.

— Подожди! Сколько ты хочешь?

Эмилиано вернулся:

— Триста.

— Хорошо, уходи.

Эмилиано снова пошел к двери.

— Двести евро вполне достаточно, — шепнула ему Эмма.

Он испепелил ее взглядом.

— Смотри-ка, твоя девочка намного мудрее тебя. Как тебя зовут, красавица?

— Глория, — ответила Эмма не задумываясь.

— И что же ты делаешь в таком месте с таким типом?

— Пытаюсь заключить выгодную сделку.

— Ты ее уже заключила.

Мужчина вынул двести евро и положил их на стол.

— А подслушивать чужие разговоры нехорошо, — не удержалась Эмма, забирая деньги.

Владелец антиквариата раскрыл рот, чтобы ответить, но она его опередила:

— И ходить трепаться всем вокруг о том, кто приходит к тебе в магазин, нехорошо тоже. Я знаю людей, которым это может не понравиться.

— Кто это такие?

— Люди, у которых много таких золотых безделиц. Так много, что они даже не замечают, когда одна из них пропадает. Я бы очень хотела, чтобы они и на этот раз не заметили пропажу. А вы?

— Они не заметят, — пообещал мужчина.

— Ну, тогда все будет хорошо.

Эмма повернулась к нему спиной и вышла из магазина. Эмилиано вылетел следом за ней. В ярости.

— Ты что, совсем обалдела, да?!

— Мне казалось, у тебя возникли трудности.

— Я вел переговоры.

— Нет, ты собирался уходить.

— А ты позволила ему обвести тебя вокруг пальца.

Он говорил, как Грета. Эмме это не нравилось.

— Послушай, мне нужны были двести евро, и я их получила. Все.

Эмилиано подошел ближе, сжимая от злости кулаки:

— Ты не знаешь, как я рисковал, чтобы просто прийти сюда.

— Нет, не знаю. Ты мне ни слова об этом не сказал. Ты вообще со мной не разговариваешь. Откуда мне знать?

У него возникло непреодолимое желание ударить ее. И тут же прошло. Резкий скачок назад. Так взмывают вверх ястребы, заметив более крупного хищника. Желание ударить сменилось новым чувством. Тем, до которого от любви один шаг. Эмма узнала его. И чуть не расплакалась. Эмилиано тоже узнал его и решил укрыться в надежном месте.

— Садись на мотоцикл. Поехали отсюда.

Она беспрекословно подчинилась, но прежде чем успела надеть шлем, услышала наглый шум двух мопедов. Перед Эмилиано возникли два бывших друга. Предавшие его не так давно.

— Мао, — сказал Мао.

— Уже уходишь? — почти с нежностью спросил Штанга, сопровождая вопрос жестом, который Эмилиано хорошо знал: правая рука под ветровым стеклом, где лежала его железная дубина.

— Приятно снова оказаться дома, — с иронией ответил на приветствия их бывший командир.

Мао и Штанга не уловили иронии:

— Это больше не твой дом.

— Малыш предупреждал тебя, забыл?