Жан-Филипп Туссен - Фотоаппарат

37) Поезд опоздал на два с половиной часа. Внезапно вокруг поднялся шум: открывались двери, ударялись о землю чемоданы, раздавались голоса, крики. Мимо меня и навстречу шли люди. Меня толкали. Я ждал на перроне, выпрямившись, вытянув шею, чтобы меня было видно. Когда Эдмондссон заметила меня, она помахала теннисными ракетками и устремилась ко мне, покачиваясь, улыбаясь, надувая щеки. Потом побежала. Я ждал. Она коснулась моего лица, похвалила за чистые волосы.

38) Мы пошли к выходу бок о бок, вслед за другими пассажирами; я нес ее чемодан. Иногда мы украдкой с нежностью поглядывали друг на друга. Мы не разговаривали. Посередине большого зала Эдмондссон остановилась, расстегнула мое пальто и, засунув под него руку, погладила меня по груди. Она первой двинулась дальше, потом обернулась ко мне и улыбнулась. На зубах у нее было крохотное пятнышко губной помады.

39) Я заказал столик на девять вечера. Когда мы добрались до ресторана, было уже больше одиннадцати, но метрдотель вел себя очень дружелюбно и не выразил никакого недовольства. Мы оставили чемодан и ракетки под вешалкой и пошли вслед за ним в зал, а вслед за нами направилась дама, которая тщетно пыталась вручить мне номерок из гардероба и даже попробовала, когда я снял пальто, перехватить его, но я оказался ловчее: увернулся от ее протянутых рук и пристроил пальто так, что ей было не достать. Дама злобно посмотрела на Эдмондссон и положила номерок на стол. Эдмондссон села напротив меня. Нам было хорошо. Мило накрытый столик давал ощущение уюта и благополучия. Бокалы были тонкими, тарелки — массивными. В корзиночке лежал хлеб разных сортов, нарезанный ломтиками и длинными брусочками.

40) Во время десерта я незаметно взял свое пальто, которое пристроил на край скамейки и, не вставая с места, так же незаметно его надел. Эдмондссон подумала, что я хочу уйти, но дело было не в этом. Я взял ее руку и погладил. Одновременно моя вторая рука с быстротой фокусника нырнула в карман пальто и достала оттуда маленькую прямоугольную коробочку, которую я положил ей на запястье. Это был подарок. Эдмондссон от неожиданности шевельнула рукой и коробочка упала на скатерть. Эдмондссон улыбнулась. Она осторожно развернула упаковку. Там была бумага, под ней другой слой бумаги, а в коробочке — еще один слой папиросной бумаги, в которую были завернуты наручные часы.

41) Мы вышли из ресторана. Спешить было некуда. Медленно брели по улочкам, останавливались на мостиках. На небольшой площади, окаймленной деревьями, мы обнаружили скамейку и сели, пристроив ракетки рядом. Было тихо. Освещенные дворцы на противоположном берегу сияли в ночи. Угрюмый канал был черен, как тучи. Вода на мгновение застывала на крыльце церкви, потом сбегала водопадом, и ступени показывались одна за другой.

42) Мы вернулись в гостиницу. Эдмондссон тут же разделась и в одной широко распахнутой голубой рубашке расхаживала по комнате на цыпочках с зубной щеткой во рту. Я же, расположившись на кровати, заметил ей, что хотя живот-то у нее голый, но чуть ниже еще остались узенькие трусики из шерсти зебу, из шерсти зебры. Она опустила голову, чтобы взглянуть (а потом легонько потянула за волоски, желая доказать свою правоту).

43) Мы лежали в постели, сплетя ноги под одеялом, и листали женский журнал, привезенный Эдмондссон из Парижа. Я переворачивал страницы, а Эдмондссон время от времени просила меня вернуться назад и останавливала мою руку, чтобы рассмотреть фотографию. Попав случайно в раздел одежды, мы обменивались мнениями о платьях, костюмах, кардиганах. Оценивали красоту моделей. Когда я находил красивой девушку, которая не нравилась Эдмондссон, она презрительно пожимала плечами.

44) На следующий день я проснулся с первыми лучами солнца. Сквозь приоткрытые шторы свет вычерчивал полосы на стене, ложился сияющими штрихами на паркет. Кроме нескольких солнечных пятен, кое-где очень ярких, комната, неподвижно застывшая, была погружена в трясину мрака. Рядом со мной спала Эдмондссон; кожа у нее на лице была гладкой, рот слегка приоткрылся. Над ее головой в косых лучах поблескивали пылинки. Я бесшумно встал и оделся. Перед тем, как выйти из комнаты, я тихо подошел к кровати поправить Эдмондссон одеяло (и посмотреть на нее).

45) Солнце пронизывало коридор из конца в конец, окна сияли, цветы в горшках зеленели. Небо было ясное, я шагал быстро, в прекрасном настроении. На лестнице я перепрыгивал через ступеньки и спустился в холл почти бегом. Тут меня остановил портье. Та девушка с вами? — спросил он. Эдмондссон? — переспросил я, — правда, красивая? Портье надулся, с серьезным видом поправил очки, и склонившись над столом, протянул мне паспорт. Я открыл его и, указывая пальцем на фото Эдмондссон, подтвердил ему, что мы говорим об одной и той же особе.

46) Я приблизился к витрине и, сложив ладони домиком вокруг глаз, всматривался в торговый зал универмага Станда, который еще не открылся, пытаясь привлечь внимание продавщиц легким постукиванием по стеклу. Когда одна из них наконец обратила на меня внимание, я вежливо ей помахал и, указывая на свои часы, взглядом дал ей понять, что хочу знать, во сколько открывается магазин. После нескольких бесплодных попыток объясниться жестами она неторопливо подошла поближе, и широко разведя руки, показала мне девять пальцев. Потом она подошла еще ближе, налегла грудью и животом на стекло, которое одно только нас разделяло, губы ее почти прижались к моим и сладострастно выговорили: alle nove [6] В девять (итал.). — на стекле образовалось облачко пара. Я взглянул на часы, было восемь тридцать. Я пошел погулять по окрестностям. В конце концов, я нашел теннисные мячики в другом месте.

47) Вернувшись в комнату, я тихонько закрыл за собой дверь и, положив коробку с мячиками на перину, осторожно прилег на кровать рядом с Эдмондссон. Не открывая глаз, она сказала мне, что не спит, и потянула меня к себе, медленно разворачивая за плечи. Она придвинула меня к себе еще ближе, ни слова не говоря, распахнула мое пальто и расстегнула рубашку. Щеки у нее были горячие после сна. Я поднял одеяло и приник к ее телу, кожа к коже, живот к животу, сверху нас накрывало пальто. Мы начали двигаться неторопливо, с удовольствием. Позже одеяло перевернулось и коробка упала на пол. Падая, она раскрылась, и все теннисные мячики раскатились по паркету.

48) Эдмондссон красилась над раковиной. Она отодвинула одну штору, прижав ее стулом, и солнце свободно хлынуло в комнату. Я лежал на спине в постели; ноги я выставил навстречу солнцу и приподнял голову, чтобы полюбоваться волосами на них. Эдмондссон улыбалась мне в зеркало. Когда она была готова, она села рядом со мной и предложила пойти позавтракать. Я оделся, и мы вышли из комнаты. На лестнице, по которой мы спускались друг за другом, нам встретилась французская пара. Когда они прошли, Эдмондссон сказала мне, что это известный тип, Ж… д’Ормессон. [7] Жан д’Ормессон (род. в 1925 г.) — французский писатель, политический деятель, журналист, член Французской Академии, автор более двух десятков романов. Интересно, что один из них («История вечного жида»), вышедший в 1990 г., через пять лет после «Ванной комнаты» Туссена, построен на том, что герой рассказывает о перипетиях своей судьбы молодой паре, встреченной им в Венеции. (Здесь и далее прим. перев.) В путешествиях по Италии нам решительно везет. За несколько лет до того в Риме мы с удивлением увидели выходивших из ресторана Ранже и Платона. [8] Франсуа Платон, Жан Ранже — современные французские политологи, авторы трудов об электорате левых сил.