Эдуардо Мендоса - Правда о деле Савольты

— Ты как хочешь, а я не пойду, — решительно заявила она.

Разумеется, в назначенный час мы с ней отправились в гости. Я чувствовал себя не в своей тарелке, опасаясь, как бы Мария Кораль не выкинула какой-нибудь номер. Но страхи мои оказались напрасными, ничего подобного не случилось. Леппринсе встретил нас радостно, а Мария Роса держалась вежливо и просто. Он расцеловал Марию Кораль в обе щеки, а потом во всеуслышание заявил, что я выбрал себе «веселую, красивую и благородную жену». Я с ужасом посмотрел на Марию Кораль, ожидая от нее какого-нибудь выпада, но она только покраснела и опустила глаза. И весь вечер держала себя сдержанно и скромно. Леппринсе увел меня в другую комнату и предложил выпить бокал хереса.

— Ну, а теперь выкладывай все начистоту… мне не терпится узнать, как вы живете.

Мы находились с ним в небольшой комнате, где Леппринсе устроил себе кабинет. На одной из стен я увидел знакомую мне картину, ту самую, которая год назад висела над камином в квартире на Рамблас-де-Каталунья. Тот же мост, та же река, тот же покой.

— Теперь, когда ты работаешь у меня, — продолжал Леппринсе, — мы стали видеться еще реже, чем когда ты работал у Кортабаньеса.

— Как видно, — сказал я, — у каждого свой путь, как у этой реки. — Я показал на картину. — Жизнь спокойно течет по своему руслу.

— Я вижу, ты не очень доволен.

— Напротив, мне не на что пожаловаться. И все благодаря вам.

— Ерунда.

— Вовсе не ерунда. Мы с Марией Кораль никогда не забудем, чем мы вам обязаны.

— И слышать ничего не хочу. К тому же, если вы считаете себя обязанными мне, у вас есть отличная возможность отплатить мне с лихвой.

— Чем мы можем быть вам полезны? Говорите.

Речь шла о его жене. Мария Роса, счастливая в своем замужество, не могла забыть недавно пережитого ею горя: трагическая смерть отца оставила глубокий след в ее хрупкой душе. Время от времени она впадала в уныние, становилась ко всему безразличной, во сне и наяву ее мучили кошмары. В данный момент, правда, не было серьезных опасений за ее здоровье, но Леппринсе, всегда заботившийся о благополучии своей супруги, боялся, как бы ее состояние не ухудшилось и она не лишилась рассудка.

— Упаси боже! — ужаснулся я.

— Конечно, незачем волноваться раньше времени. Возможно, все эти странные симптомы вызваны роковым стечением обстоятельств.

— Будем надеяться. А что говорит врач?

— Мне не хотелось бы показывать ее врачу сейчас. Жестоко было бы с моей стороны подвергать сомнению ее разум, обращаясь к специалистам. К тому же я не слишком доверяю современным эскулапам. Приставая с расспросами к больному, они лишь заставляют больного уверовать в свою болезнь, разве это не бессердечно? И разве не гуманнее во сто крат держать больного в неведении относительно его недугов и ждать, пока ласка и покой не окажут на него благотворного действия?

Вероятно, он был прав.

— Но чем, собственно, можем помочь мы? — спросил я.

— Вы животворный источник. Молодая, счастливая супружеская пара, никак не связанная по своему происхождению с людьми, имеющими отношение к предприятию Савольты и к добропорядочному барселонскому обществу, в чьей среде ей пришлось столько пережить. Для нее вы явитесь целебным эликсиром, чистой, свежей струей. Так могу я на вас рассчитывать?

— Конечно! Мы оба к вашим услугам.

— Спасибо. Ничего другого я от тебя и не ожидал. Да, и еще одна просьба, последняя: жена не должна ничего знать о том, что я тебе рассказал. Марию Кораль тоже не стоит посвящать в это: женщины не умеют хранить тайн. Отношения между вами должны быть сердечными, но не жалостливыми.

Управляющий позвал нас к столу. Мария Роса и Мария Кораль вошли, когда мы уже сидели за столом. Мария Роса извинилась:

— Я показывала нашей гостье дом.

— У вас замечательный дом. Все обставлено с таким изысканным вкусам.

«Ну и ну, — подумал я. — Откуда у этой девчонки берутся такие выражения?» И мысленно посмеялся, представив себе выражение лица Марии Росы, знай она, какими словами и ужимками было встречено цыганкой ее приглашение. Но все это были мелочи.

Леппринсе обрел присущую ему веселость: шутил и легко поддерживал разговор. После ужина отослал слуг и сам стал угощать нас кофе в небольшой гостиной по соседству со столовой, делая это с нарочитой комичной нерасторопностью, чтобы нас насмешить. Мария Роса предложила ему свою помощь, но он гордо отказался, давая понять, что задето его профессиональное достоинство, подмигивал мне, тихонько посмеивался и от души наслаждался хорошим настроением, которому не так-то часто мог дать волю, занятый повседневными заботами. Выполнив в очередной раз миссию гостеприимного хозяина, он закурил сигару, блаженно крякнул и возобновил разговор, интересуясь кое-какими подробностями моей работы. Я рассказал ему, и он заметил:

— Не думай, Хавиер, что твой труд напрасен. В ноябре, как тебе известно, состоятся муниципальные выборы и, вполне вероятно, я выставлю свою кандидатуру.

— Это было бы замечательно! — воскликнул я.

— Возможно даже, нам с тобой придется поехать в Париж. Мне надо собрать там кое-какие данные о себе.

Я чуть было не лишился чувств от восторга. В Париж! Женщины запротестовали против подобной дискриминации, и Леппринсе, попав под двойной обстрел, засмеялся и стал молить о пощаде. Но они не оставили его в покое до тех пор, пока он не пообещал им сделать все возможное, чтобы отправиться в путешествие вчетвером. Обе женщины бурно зааплодировали.

Мы засиделись допоздна. Мария Роса уронила на ковер чашку, расстроилась, попросила прощения и, любезно распрощавшись со мной и поцеловав еще раз Марию Кораль, отправилась к себе в комнату в сопровождении заботливого мужа. Оставшись наедине с Марией Кораль, я спросил:

— Не правда ли, очаровательная пара?

— Будет тебе! — воскликнула она.

— Мне показалось, что ты довольна сегодняшним вечером.

— Этот тип действует мне на нервы. Слишком много о себе воображает. Все-то он знает, на все у него есть ответ. Он самый обыкновенный самовлюбленный выскочка, поверь мне. А жена его просто несносна, разве не так? И не отрицай, она пресна, как…

— Прекрати сейчас же…

Возвращение Леппринсе прервало нашу перебранку. Он вошел, улыбаясь, извинился от имени жены за ее внезапный уход.

— Мария Роса слаба здоровьем, ей надо отдохнуть. Она просит извинить ее и передает вам поклон.

Перекинувшись еще несколькими незначительными фразами, принятыми в таких случаях, мы тоже попрощались. Леппринсе проводил нас до выхода. У подъезда нас ждал лимузин; за рулем дремал шофер. По дороге домой я заметил Марии Кораль:

— Странно, за весь вечер я ни разу не видел Макса. Может быть, его уволили?