Маилис де Керангаль - Чинить живых

Метеопрогноз был благоприятным: ни сильного ветра, ни снегопада не ожидалось. Коренастый пилот тридцати пяти лет, с идеально ровными зубами, сообщил о хороших полётных условиях, о том, что полёт, по предварительной оценке, займёт сорок пять минут, и исчез в кабине. Едва усевшись, Вирджилио погрузился в чтение финансового журнала, оставленного кем-то на его месте, а в это время Алис повернулась к иллюминатору, чтобы полюбоваться Парижем, превращающимся в мигающее зарево, по мере того как самолёт набирал высоту: миндалевидная форма; река и остров а ; площади и артерии крупных дорог; освещённые зоны кварталов с витринами; тёмные зоны населённых пунктов; лес а , погружённые в непроглядный мрак; если перевести взгляд с сердца столицы на её пригороды, то можно увидеть светящееся кольцо окружной дороги; Алис следила за движением крошечных красных и жёлтых точек, скользивших по невидимым магистралям, молчаливое оживление земной коры. Потом «Бичкрафт» поднялся над гигроскопической ватой облаков и ворвался в небесную ночь; теперь, оторвавшись от привычной почвы, выброшенный за рамки всяких социальных норм, Вирджилио, несомненно, оценил свою спутницу совсем по-новому; возможно, он даже стал находить девушку не такой уж отталкивающей: это ваше первое изъятие? Девушка вздрогнула, отвернулась от иллюминатора и внимательно посмотрела на него: да, первое изъятие — и первая пересадка. Вирджилио закрыл журнал и предупредил Алис: первая часть ночи может произвести на вас удручающее впечатление; изъятие множества органов — а парнишке всего девятнадцать; у него могут забрать всё: органы, сосуды, ткани; его выпотрошат подчистую; рука мужчины разжалась и снова сжалась в кулак. Алис по-прежнему смотрела на хирурга; загадочное выражение её лица могло означать: «я боюсь» или «я Арфанг: ты что, уже забыл?»; затем она откинулась на спинку сиденья и застегнула ремень, а смущённый Вирджилио всё же добавил: мы снижаемся — Октевиль.

Посадочная полоса маленького аэропорта была обозначена сигнальными огнями; чуть дальше виднелась освещённая башня диспетчеров; самолёт приземлился, спазматически содрогнулся, дверь скользнула в сторону, развернулся трап; Алис и Вирджилио спустились на бетонированную площадку у самолётного ангара — и с этого мгновения стали двигаться настолько симметрично, что казалось, будто медики едут, подхваченные эскалатором, выверенная траектория, магическая плавность; так они пересекли внешнее пространство — асфальтовую площадку, до которой долетал шум моря, — нырнули во внутреннее, движущееся и тёплое, такси, потом опять оказались во внешнем — ледяном и недружелюбном, больничная парковка; и снова внутреннее пространство, правила которого они выучили назубок: хирургическое отделение.

Том а Ремиж встретил бригады медиков, как радушный хозяин. Рукопожатия, наспех проглоченный кофе; прибывшие представились, установился контакт; фамилия Арфанг тут же окутала присутствующих своей аурой. Ремиж ещё раз перечислил собравшихся: каждая команда была тандемом из старшего хирурга и интерна; к ним добавились врач и медсестра анестезиологи, медбрат и медсестра хирургического блока и сам Том а — всего тринадцать человек; все они готовились войти в стерильное пространство операционной, в неприступную крепость, в секретную зону, открытую лишь для избранных, обладавших тайными знаниями; чёрт возьми, подумал Том а , до чего же много народу.

Блок был готов. Бестеневые хирургические лампы заливали операционный стол белым светом; все осветительные приборы, собранные в круглый букет, были направлены на тело Симона Лимбра, которое только что переложили с каталки и которое до сих пор казалось живым, спящим: невозможно было смотреть на это тело без волнения. Молодой человек находился в центре комнаты — и он был сердцем мира. Вокруг лежащего словно очертили стерильную зону, границы которой не мог нарушить ни один из тех, кто не участвовал в операции: ни к одному предмету нельзя прикасаться, ни один из них нельзя было испачкать; органы, которые медики собирались изъять, стали святыней.

В углу операционной колдовала Корделия Аул. Девушка изменилась: она оставила свой мобильный в ящичке гардероба и теперь, расставшись с ним, не ощущая у бедра твёрдого чёрного корпуса, время от времени шевелившегося, словно отвратительный паразит, она как будто погрузилась в иную реальность: да, именно здесь всё и происходит, думала она, глядя на лежащий перед ней инструментарий, именно здесь я существую. Получив образование хирургической медсестры, Корделия прекрасно ориентировалась в обстановке; она привыкла к напряжённой и сосредоточенной активности этого места — но активности, направленной на спасение пациентов, призванной возвращать их к жизни, поэтому она никак не могла представить себе операцию, которая должна была начаться с минуты на минуту: она убеждала себя, что молодой человек уже мёртв, — ведь так? — и что хирургическое вмешательство будет способствовать выздоровлению других людей. Она подготовила материал, разложила инструменты и теперь шёпотом, приглушённым маской, повторяла порядок подготовки органов: первый — почки, второй — печень, третий — лёгкие, четвёртый — сердце; затем она начала всё сначала, только теперь перечисляя органы в порядке их изъятия, который зависел от того, сколько может продлиться ишемия, — то есть как долго может храниться орган, после того как его отделят от кровоснабжения: сначала — сердце, потом — лёгкие, за ними — печень, и последние — почки.

Тело уложено и обнажено; руки разведены в стороны, чтобы освободить доступ к грудной клетке и брюшной полости. Тело подготовили, побрили и продезинфицировали. Затем его укрыли большой стерильной салфеткой, оставив окошко по кожному периметру грудной клетки и брюшной полости.

Пора: приступаем. Операцию начал а бригада урологов: именно они вскрыли тело — они же и зашьют его в конце операции. Оба врача засуетились, распавшийся бином, Лорель и Арди: высокий худой хирург — и маленький толстенький интерн. Первым к телу склонился высокий и худой: он рассёк брюшную полость — подрёберная лапаротомия, [120] Чревосечение — разрез брюшной стенки с целью доступа к органам брюшной полости. что-то вроде креста, нарисованного на брюшной полости. Отныне тело было поделено на две зоны, их граница пролегла в районе диафрагмы: зона брюшной полости, в которой находятся печень и почки, — и зона грудной клетки, где находятся лёгкие и сердце. Затем в разрез ввели ранорасширители с зубчатыми рейками, увеличивающими отверстие: их регулируют руками — для подобной операции требуется недюжинная сила в сочетании с виртуозной техникой. Раскрытое тело; тусклые, сочащиеся внутренности, рдеющие в холодном свете ламп.