Барбара Пим - Несколько зеленых листьев

— Рыба теперь считается деликатесом, — заметила Беатрис. — Том, я уверена, ни в коем случае не ждет, что мы будем угощать его рыбой.

— Но Адам Принс перешел из англиканской веры в католическую, — не могла успокоиться Эмма, — и работает инспектором в первоклассных ресторанах, а потому вполне может рассчитывать на рыбу.

— А какое на этот счет в наши дни правило у католиков? — спросила Изобел. — А то неловко предстать невежественными, не знающими…

— Чего требует Рим, — досказала Эмма. — Хотя вряд ли от нас можно ожидать знания секретов кухни Ватикана.

— Тем не менее Адам, наверное, сочтет рыбное блюдо любезностью с нашей стороны, — заметила Беатрис.

Но какую рыбу? Запеченная в тесте треска вряд ли годится, хотя ее, конечно, можно замаскировать подходящим соусом, грибами и креветками. В конце концов Эмма приготовила заливное из тунца и тарталетки с луком и салатом внутри, за которыми должны были последовать различные сорта сыра и мороженое из местной лавки. Ведь это всего лишь ужин, и омаров, которых Адаму, вероятно, подавали в посещаемых им заведениях, не так-то легко отыскать в Уэст-Оксфордшире.

Войдя в гостиную Эммы вслед за сестрой, Том очутился перед тремя женщинами, ни одна из которых на первый взгляд не выглядела привлекательной, хотя он, разумеется, понимал, что нельзя судить о человеке только по внешности. Он не принял во внимание различные подробности, на которые обязательно обратила бы внимание женщина, но общее впечатление было малоприятным.

Эмма была в тусклом одеянии из серого с черным ситца, которое напомнило ему одежду служанки прежних дней, когда она поутру разжигала огонь или подметала крыльцо. На Беатрис было платье из темно-коричневой с рисунком шелковистой ткани, на воротничке тяжелая викторианская брошь с уродливым, похожим на обычный голыш камнем. Изобел была в костюме из бежевого крепа, свидетельствовавшем о скучно-хорошем вкусе — наверное, купила его к началу учебного года или еще к какому-нибудь торжеству в школе, — в ожерелье из мелкого жемчуга и таких же жемчужных сережках и в новых туфлях, которые с виду казались очень неудобными. Что же касается Дафны — Том давно перестал смотреть на сестру как на женщину, платья которой представляют какой-либо интерес, порой он забывал о ней как о человеке вообще, — то на ней было розовое в цветочках ситцевое платье, чересчур короткое по нынешней моде, но свои выходные платья она берегла для поездки в Грецию.

Шерри разлили еще до прихода Адама Принса, который, извиняясь за опоздание, добавил «если я на самом деле опоздал», чем заставил Тома почувствовать, что они с Дафной явились слишком рано, но он уже привык к эксцентричности Адама, а потому не удивился, что, когда сели за стол, Адам излишне восторженно для подобной мелочи принялся восхвалять Эмму за необыкновенно тонко нарезанный огурец, украшающий заливное из рыбы.

— Тонко нарезанный огурец — это искусство, с которым так редко встречаешься, — восхищался Адам. — В викторианские времена, по-моему, для этого даже существовал специальный инструмент.

— Я пользовалась острым ножом, — объяснила Эмма.

Том молчал, вспомнив, как глупо он, наверное, выглядел, когда цитировал Эмме, срезающей розы для праздника цветов, Ли Ханта. Адам, как всегда, превзошел его.

— В Греции огурцы режут кусками, толстыми кусками, — сказала Дафна. — Огурцы, помидоры, много масла, и получается очень вкусный салат. — Она порылась в памяти, пытаясь отыскать название этого салата по-гречески, но так и не нашла, решив в конечном итоге, что присутствующим это в общем-то безразлично.

— Я не очень люблю греческую кухню, — улыбнулся Адам. — Ездить в Грецию ради кухни не стоит, как не стоит ходить в церковь, чтобы послушать музыку. Красивая страна, — он снова улыбнулся, будто припомнив какую-то шутку, — но не хранилище гастрономических ценностей.

— Да, пожалуй, верно, за этим в Грецию не ездят, — согласился Том. При виде заливного в блюде с цветочным рисунком ему вспомнилось, как несколько недель назад он заглянул в окно и увидел Эмму с этим самым блюдом в руках.

Продолжая развивать ту же гастрономическую тему, Адам предложил им угадать, где ему довелось отведать самую вкусную камбалу по-нантски.

Присутствующие отнюдь не были завсегдатаями знаменитых рыбных ресторанов, поэтому они решительно отказались угадывать. Только Беатрис рискнула предположить, что это, наверное, случилось где-нибудь во Франции, в самом неожиданном месте, в кафе на набережной или в каком-нибудь жалком бистро с клеенкой на столиках вместо скатерок, где останавливаются закусить водители грузовиков, ходящие в дальние рейсы.

— Декор и вправду был очень скромным, — сказал Адам, — да и вряд ли он мог быть иным, ибо событие это имело место в монастыре. — Он повернулся к Тому. — Не знаю, бывали ли вы когда-нибудь у Освальда Темса и его подопечных, у Святого Луки? У них одно время был превосходный эконом.

— Про монастырь-то я, разумеется, слышал, — довольно сухо ответил Том, — но ни разу там не был.

— Этот эконом Уилф Бейсон был отличным поваром, — Адам опять улыбнулся, по-видимому, вновь припомнив какую-то шутку. — Я в ту пору лишь начинал свою духовную карьеру, но вкус у меня уже сформировался.

— По-нантски, — повторила Изобел, твердо возвращая разговор к его началу, — это что, с соусом?

— Да, с соусом, приготовленным из речных раков, — объяснил Адам. — С дюжину мелких раков варят в court-bouillon [14] пряный отвар (фр.). , а потом заправляют белым вином и травами.

— Мортлок с друзьями ловил речных раков в Сомерсете, — высказался Том, но его знание литературы осталось незамеченным, поскольку Адам тут же возразил, что для этого соуса сомерсетские раки никак не годятся.

Эмма подала очередное блюдо и разлила «Либфраумильх», надеясь, что Адам воздержится от комментариев о вине и происхождении его названия. Лучше бы она его не приглашала, не сообразила, что он никому не даст говорить. Даже когда с беседой о еде было покончено, Адам, обратившись к ней, с лукавым видом поинтересовался ее «гостем», джентльменом, которого видели с ней на празднике цветов.

Услышав это, Беатрис бросила на дочь быстрый взгляд, но тема эта развития не получила, ибо Эмма отмахнулась от вопроса, объяснив, что это был «один социолог», с которым она знакома уже много лет, словно отрицала даже намек на какие-либо романтические отношения.

— Он, по-видимому, изучал сельскую жизнь и поведение жителей деревни во время праздника, — насмешливо заметил Адам. — Предмет, достойный изучения.

— Как жаль тратить на это время, — почему-то поддержала его Изобел. — Есть многое другое, что стоит изучать, историю например, — при этом она с надеждой взглянула на Тома, который инстинктивно отпрянул, — естественную историю, живую природу. Я всегда люблю гулять по лесу.