Барбара Пим - Несколько зеленых листьев

— Придется запомнить, — галантно отозвался Адам.

— У вас здесь водятся лисы? — спросила Изобел.

— О да, в роще часто можно видеть их следы, — поспешила ответить Дафна. — А известно ли вам, что лисий помет обычно серый и удлиненной формы?

Никто, по-видимому, этого не знал, ибо наступило молчание. По всей вероятности, на столь потрясающую осведомленность было не так-то легко отреагировать.

— Как интересно! — наконец произнес Адам. — А я об этом и понятия не имел. В следующий раз, когда пойду на прогулку, обязательно пригляжусь повнимательнее.

— А вы часто ходите? — спросил Том, потому что ему трудно было представить, как Адам гуляет по лесу.

— Когда есть настроение, да и работа моя требует хоть иногда двигаться.

— В следующий раз, когда пойдете, займитесь-ка поисками остатков средневекового поселения, — посоветовал Том. — Нагромождения камней, может быть, даже фундаменты бывших строений.

— По правде говоря, я предпочитаю, чтобы прошлое оставалось скрытым, — засмеялся Адам. — От всех этих раскопок нет никакого толку.

— Разрешите с вами не согласиться, — заметила Беатрис, и Изобел припомнила, что когда она в последний раз была в лесу, то в самом деле видела в одном месте разбросанные по земле камни. Может, Том объяснит, что это такое?

— Кому-то в голову пришла блажь разбросать камни, — засмеялся Адам. Местная история его не увлекала, он с пренебрежением относился к изысканиям Тома. Копаться в приходских книгах, сведенных практически к переписи населения, которое почти целиком, без исключения, рылось в земле, представлялось ему, скучным и ограниченным занятием.

— А я собираюсь завести собаку, — вдруг объявила Дафна. — Собаки такие умные, когда нужно что-нибудь найти.

— Даже остатки средневекового поселения? — улыбнулась Эмма.

— Учат ведь собак искать наркотики? — защищалась Дафна. — Я читала об этом.

— Да, лучший друг человека, несомненно, имеет свои достоинства, — согласился Адам.

— Может, перейдем в гостиную пить кофе? — предложила Эмма. Если они намерены завести разговор про собак, то пусть уж встанут из-за стола и, кстати, окончательно забудут про упомянутого Адамом «гостя» Эммы. Только после того, как все ушли, а Эмма с матерью мыли посуду — Изобел легла спать, — Беатрис вернулась к этой теме.

— Значит, Грэм Петтифер был здесь, — сказала она.

Эмма знала, что когда мама хочет что-либо выведать, она, как правило, не задает вопросов, предпочитая им либо констатацию факта, либо косвенную ссылку на факт. Эмма призналась, что Грэм действительно приезжал, добавив:

— По правде говоря, он был здесь дважды.

Беатрис молчала. Она знала, что лучше не приставать к Эмме с расспросами. Вымыли и вытерли еще несколько тарелок, прежде чем Эмма сказала:

— У него какие-то сложности с Клодией, поэтому, мне кажется, он и приезжал сюда. — Она не собиралась признаться в том, что, увидев его по телевизору, сама написала ему. Клодию мать знала, когда та была еще студенткой.

— Ну да, ведь он был в Африке, — сказала Беатрис, — работал в одном из этих новых университетов — по крайней мере, нам они кажутся новыми. Не думаю, что Клодии там очень понравилось. Ты ведь ее никогда не видела? — Беатрис улыбнулась, припомнив, какой была Клодия в колледже. — Хорошенькая, легкомысленная молодая женщина. — Уже после короткого романа с Эммой Грэм женился на Клодии Дженкс, настолько не похожей на Эмму, что можно было заподозрить его в желании поступить назло себе и другим, но Беатрис знала, что дело вовсе не в этом. В глубине души — здесь, очевидно, сказывалось влияние ее занятий викторианским романом — Беатрис хотелось, чтобы Эмма вышла замуж. Вообще-то в наши дни не спешат создавать семью, но Эмма давно уже вошла в тот возраст, когда грозит опасность навсегда остаться одинокой. Опасность? Припомнив других одиноких женщин из числа своих знакомых, хотя бы троих — Изобел, мисс Ли и мисс Гранди, — Беатрис решила, что слово «опасность» тут не подходит. И хотя ей претила роль свахи, тем не менее, презирая себя, она не удержалась спросить:

— А ты-то тут при чем?

Эмма ответила не сразу, представив ночь после праздника цветов, в которую ничего не случилось. Она понимала, что интересует мать, но вовсе не была намерена рассказывать ей всю историю того дня и вечера — про появление Грэма в церкви (впрочем, об этом, пожалуй, можно и упомянуть), про чай и вареные яйца, особенно про вареные яйца, про его желание остаться на ночь не потому, что ему очень хотелось быть с ней, а потому, что было слишком поздно возвращаться и он устал.

— Наверное, ему не терпелось с кем-нибудь поговорить, — ответила она.

— Он остался здесь на ночь?

— Да, но мы спали в разных комнатах. Он даже попытки не сделал, что, кстати сказать, довольно оскорбительно! — Эмма чувствовала, что должна подшутить сама над собой.

— И разумеется, проведенная в обычном доме ночь не идет ни в какое сравнение с ночью в аристократической усадьбе времен Эдуардов с ее хитроумным расположением спален, — улыбнулась Беатрис.

— Именно! — засмеялась Эмма. — И у него не было с собой ни пижамы, ни зубной щетки. Странно, не правда ли?

— Что ж, отчасти это характеризует нынешние отношения между мужчиной и женщиной.

Недолгий опыт пребывания в браке вряд ли дал Беатрис право высказывать такую антиромантическую точку зрения на отношения между полами; Эмма, между прочим, и не верила, что ее мать так думает на самом деле. Слишком этому противоречили ее занятия художественной литературой викторианского периода. Только потому, что ей не хотелось выглядеть чересчур настойчивой в своем желании видеть Эмму замужем, она заняла такую позицию. Тем не менее ее высказывание было довольно определенным.

— Ему очень понравилось покрывало с золотистыми лилиями, а это уже кое-что значит.

— Как ты думаешь, он приедет еще?

— Не знаю, не сказал. Думаю, это будет зависеть от многих обстоятельств. — Эмма сама не понимала, хочется ей или нет, чтобы он приехал. — А что ты думаешь про сегодняшний вечер? — спросила она. — По-моему, он прошел довольно удачно, не правда ли?

Беатрис согласилась, что да, удачно, но при этом подумала, что Эмма могла бы постараться выглядеть более привлекательной. Она уже не в том возрасте, когда можно позволить себе столь модные нынче тусклые тона и растрепанные волосы. Наверняка вечер был бы куда более удачным, если бы она надела платье более привлекательного цвета и попыталась соорудить себе прическу, либо завив волосы, либо сделав аккуратную стрижку. За всю свою жизнь Эмма не написала ничего такого, что могло бы оправдать подобное пренебрежение к собственной внешности — Беатрис припомнила кое-кого из увенчанных славой современниц, — ни романа, ни томика стихов, ни двух-трех картин, ничего, кроме нескольких никем не читаемых статей по социологии. Неужели она не способна на что-либо большее?