Джон Рэй - Спаситель мира

— Сити-холл.

— Но вы же сказали, Сити-холл — конечная станция!

— Да, сказал, — парировал машинист. Теперь он смотрел только на Эмили.

— Кажется, мы действительно никуда не едем! — вздохнула девушка, откидываясь на спинку сиденья.

Ёрш засмеялся, а машинист с хриплым стоном схватил его за шкирку. Неизвестно почему, но Ершу вспомнилась песенка Бутси Уайта «Моркофельное пюре».

— Сейчас врежу! — закричал Ёрш. — Лицо в моркофельное пюре расквашу!

— Только попробуй, — спокойно отозвался машинист. Эмили перестала смеяться, с опаской посмотрела на обоих и засмеялась снова. Машинист отпустил Ерша, неторопливо вытер руки о форменную куртку цвета ночи и апатично уставился в пустоту. Поезд сильно качнулся влево, выровнялся и со звуком, напоминающим собачий зевок, подкатил к станции, той же самой, но с другой стороны.

— Как в зеркале! — шепнула Эмили, незаметно для машиниста подмигнув Ершу.

Машинист встал и вытянулся по стойке «смирно».

— Ну, детишки, вытряхивайтесь отсюда!

Двери распахнулись. Ёрш с Эмили тут же вскочили и безропотно сошли на платформу. Машинист застыл, прижав ко лбу кулак. Прозвучало ля-до, двери захлопнулись, а он даже не шевельнулся.

— По-моему, мы его обидели! — сказала Эмили.

— Он призрак, состоит из волоконной оптики, — шепнул Ёрш. — Я закрыл его рот на замок.

Эмили обняла Ерша за плечи и ловко развернула лицом к себе.

— Слушай, Хеллер, ты красавчик, ты прикольный, мне хочется пойти с тобой на ту старую станцию, но, пожалуйста, перестань пороть чушь. Ты до смерти меня пугаешь, а ведь ты вовсе не страшный! — Эмили буравила Ерша взглядом до тех пор, пока он не кивнул. — Вот, правильно! Ты лапочка, гений, а без одежды будешь чудо как хорош! — Девушка улыбнулась. — Я серьезно, Хеллер! Штаны на тебе явно лишние.

— В школе я иногда ходил без штанов, — отозвался Ёрш. — Меня наряжали в рубашку с длинными-длинными рукавами.

— В смирительную рубашку? Зачем?

— Тебе этого лучше не знать.

«Сейчас захохочет», — с опаской подумал Ёрш, но девушка промолчала.

— По-моему, тебе стоит со мной поделиться, — через какое-то время сказала она. — Не держи все в себе, разгрузи голову, ну хоть немного!

Ёрш в замешательстве коснулся своей макушки.

— Да, да, Хеллер, там у тебя свободного места не осталось.

— Откуда ты знаешь, как я выгляжу без одежды?

— Пошли, придурок! Пошли скорее! — Эмили сделала пять шагов и развернулась резко, как дуэлянт. — Сам же говорил: времени в обрез.

«Я такое не говорил, по крайней мере вслух», — про себя отметил Ёрш, но быстро нагнал девушку и двинулся за ней в конец платформы. Над переполненным мусорным контейнером висел монитор с пыльным исцарапанным экраном, на котором беззвучно двигались фигурки, напоминающие стало баранов. Эмили подняла голову и замахала руками.

— Что это за фигурки? — поинтересовался Ёрш.

— Люди. — Эмили снова замахала руками, но на экране ничего не изменилось. — Люди сзади нас.

Застыв у монитора, они стали ждать. Ершу показалось, что два «барана» приблизились.

— Ты прав! — вздохнула Эмили. — Они впрямь одинаковые.

— Кто одинаковый?

— Не кто, а что. Лица тех людей.

«Неужели я и это говорил?» — снова удивился Ёрш. Туннель и платформу разделяла невысокая, примерно до пояса, калитка — такие родители ставят на втором этаже, чтобы ребенок не упал с лестницы. Из туннеля пахнуло мочой. Ёрш кивнул Эмили и толкнул калитку. «Входящие, оставьте упованья» [4] Данте Алигьери, «Божественная комедия». «Ад», песнь первая, ст. 9 (перевод М. Лозинского). , — сказал он себе. Голоса согласились. Черные от смазки петли калитки даже не скрипнули.

Едва калитка осталась позади, голоса окрепли. Они по-прежнему звучали из соседней комнаты, но куда громче, да еще и бились о хрупкую, как стекло, перегородку. Когда Ёрш свистел или напевал песенку, голоса затихали, но, увы, ненадолго. Ёрш догадывался: куда эффективнее говорить вслух. Только о чем? Следовало немедленно подобрать тему. Эмили не шла, а медленно, с опаской кралась вперед, обеими руками хватаясь за стену туннеля, и безостановочно чертыхалась. Чего она так боится? На широкой и гладкой бетонной дорожке через каждые шесть-семь шагов попадались выступы. Невольно вспомнилась утренняя прогулка по туннелю. Хезер Ковингтон темнота ничуть не смущала — она двигалась легко и непринужденно, шуршала полиэтиленовыми гольфами, оборачивалась, помогала ему, называла малышом, солнышком, деточкой. Эмили замерла: к станции приближался очередной поезд шестого маршрута. Ёрш хотел ее обогнать, но девушка схватила его рукав.

— Мать твою, Хеллер, не торопи меня! Расскажи что-нибудь. Историю, анекдот — что угодно!

Ёрш посмотрел на подругу, коснулся ее щеки и на секунду задумался.

— Ладно, Эмили, — наконец проговорил он. — Вот тебе история…

Дальше они побрели рука об руку, но все равно шатались, как плохо скрепленные вагоны. Ёрш рассказывал о том, что случилось в школе. Он поверить не мог, что решился на откровение, и Эмили тоже. Даже голоса испуганно затихли и прислушались.

Эмили меня поместили в спальню но не в отдельную а в общую. Забрали одежду пачку Бенсон энд Хэджис цветные карандаши бумажник в котором лежала твоя фотография и отвели в спальню с застеленными клеенкой кроватями. На одной лежал плотно завернутый в одеяло мужчина. Кто это? спросил я но мне велели заткнуться. Высокие темнокожие красавицы-медсестры правой рукой гладили по головке а левой отвешивали подзатыльники. Что это за школа? спросил я. Что здесь изучают? Это летняя школа Уильям ответили медсестры. Посмотри в окно! Я подошел к окну и увидел пухлые белые облака желтые листья свое отражение и паруса на реке увидел все что полагалось видеть. Да все вижу! сказал им я. Умница! ответили медсестры. Наша школа высоко-высоко из окон видно далеко-далеко поэтому ее название в переводе с испанского означает Прекрасный вид. Ты счастливчик что к нам попал! Они погладили меня по головке и закрыли дверь. Мне не нравится что школа высоко! шепнул я. И что видно далеко тоже. Зачем мне это? Увы медсестры уже скрылись в коридоре.

Мужчина в одеяле меня не заметил. Он хрипел жевал губы и вопил что хочет встать с кровати и вылизать каждую медсестру. Раз в день медсестры по две или по три заглядывали к нам в спальню перекладывали его на другую кровать и протирали клеенку губкой. Мужчина успокаивался едва медсестры к нему прикасались выпячивал слюнявые губы и вздыхал. Его тело было по-девичьи мягким. Вместо штанов на него надевали рубашку с длинными рукавами и звали Малышом. Получив новое одеяло Малыш заливался смехом и мочился от радости. Медсестры улыбались в ответ снимали с него рубашку комкали промокали его голую промежность и уходили закрыв за собой дверь. Кто-то сказал мне что раньше Малыш служил в полиции.