Орхан Кемаль - Мошенник. Муртаза. Семьдесят вторая камера. Рассказы
- Название:Мошенник. Муртаза. Семьдесят вторая камера. Рассказы
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Прогресс
- Год:1975
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Орхан Кемаль - Мошенник. Муртаза. Семьдесят вторая камера. Рассказы краткое содержание
Орхан Кемаль (1914–1970) не первый в турецкой прозе обратился к жизни рядового труженика. О ней писали в своих правдивых рассказах лучшие прозаики-реалисты 30-х годов прошлого века — Садри Эртем, Бекир Сыткы и прежде всего Сабахаттин Али. Но они изображали его жизнь со стороны, такой, какой она виделась деревенскому учителю, чиновнику, интеллигенту. И апеллировали главным образом к чувствам.
Внутреннюю жизнь человека из низов, во всем ее богатстве, динамизме, многосложности и своеобразии, впервые сделал предметом высокого искусства Орхан Кемаль. Это его главное художественное открытие. И потому без его книг нельзя теперь представить турецкую культуру, как нельзя без них по-настоящему понять и народ, которому писатель отдал все свои силы, весь свой талант.
В книгу вошли роман «Мошенник», повести «Муртаза» и «Семьдесят вторая камера» и рассказы.
Мошенник. Муртаза. Семьдесят вторая камера. Рассказы - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— Что мне по душе, спрашиваешь? — сказал он. — Не забывай, что мне уже семьдесят. Не могу же я двадцатилетним стать… Но по мне, честно сказать, желательна сейчас война!.. Чтоб война разразилась! Только не эта бабская, ублюдочная война, что нынче устраивают… Не гляди, что крыша прохудилась, дом покосился! По мне, чтоб настоящая мужская, удалая война!.. Верхом на добром коне, как богатырь Залоглу, выхватить саблю из ножен — и вперед!.. Нет бога, кроме аллаха, и Мухаммед пророк его!.. Во весь опор, через леса и долины!.. А явись сейчас передо мной Хызыр Алейхисселям [80] Хызыр Алейхисселям — букв.: «Здравствуй, являющийся в самый последний момент», одно из прозваний пророка Ильяса, который, согласно мусульманским верованиям, достиг бессмертия и способен творить чудеса.
и скажи: «Проси у меня, Азгын-ага, что хочешь», не стал бы я просить ни денег, ни женщины, ни дома. А сказал бы: «Дай мне гнедого коня, статного, с тонкими ногами!..» Попросил бы я арабского скакуна, тяжелую железную палицу, щит да винтовку греческую, пятизарядную и две ленты патронов к ней. Побродил бы я десяток лет в горах, где источники холодны как лед, обломал бы я кое-кому рога, запомнили бы меня навечно… А потом пусть приходят, забирают душу мою — только не в постели, а на бранном поле или же…
— Вон идет твой, — сказал Рыжий Ибрагим, заметив контролера Нуха.
— Кто?
— Нух.
— Пусть идет Нух, он хороший парень. Хоть и не земляк мне, но парень хороший. К слову его прислушаться стоит, и хлеб из рук его есть можно. Не то что технический директор. Корчит из себя бог весть кого. У этого Кямурана, земляка Нуха, не найдется хлеба для народа… Хоть и образованный, хоть и ученый…
В будку зашел Нух и, кряхтя, опустился на скамейку.
— Ох-хо-хо! За что, аллах, наказываешь нас иль грехи наши тяжки?.. Да, великая находка, как бы не потерять, что уцелело, о господи!..
Рыжего Ибрагима позвали, и он ушел.
— Что такое стряслось? — спросил Азгын.
— Места живого не осталось, братец Азгын, до того устал.
— Ты это серьезно? Значит, и впрямь ничего хорошего не скажешь об этом сучьем отродье. Правда, что он был квартальным раньше?
— Говорят, был. Наш учетчик из очистительного цеха, Якуб-эфенди, хорошо знает его. Рассказывал, как он в публичном доме с девками воевал нещадно… Во все свой нос сует, до всего ему дело, везде непорядок ему чудится, такая зараза.
— Точно, зараза, шлючье семя!.. Смотри, Нух, попадет он ненароком мне в лапы, намну ему бока, запомнит на веки вечные!
— Он-то ладно! Главное — Кямуран, это он подложил нам свинью. И нашим, и вашим, и этому типу польстил, и передо мной лицемерит.
— А что он говорил, Кямуран, твой земляк?
— Говорил, дескать, вот тебе помощника взяли. Будто я устал… Меня этим не проведешь, не на такого напали. Если его называют Муртазой-переселенцем, так меня кличут Нухом из Кайсери…
— Плевать, что у него сильная рука! С нами не так просто сладить. Ох, попади ко мне в лапы, не поздоровится, кто бы он ни был!..
— Кямуран якобы сказал: «Нух — мой земляк, но ты на него не обращай внимания. Для меня безразлично, земляк или не земляк, я даже отцу родному фабрику не доверю…»
— А ты не сказал ему: «Отцу родному не доверит, так, думаешь, тебе, ублюдку, доверит?»
— Сказал, точно так и сказал, слово в слово.
— А он что?
— Он-то? Чего он может сказать? Предписание получил!.. Вот и старается. Только пусть не забывает, я с него глаз не спущу, каждый шаг его прослежу. Меня не запугаешь! Плевать я на него хотел!.. Завтра он получит сполна от рабочих!
— Это точно. Завтра, как только ткачи первую нить проденут… Пусть не попадается мне в руки… Я ему покажу!..
Расставшись с Нухом, Муртаза направился к техническому директору. Он постучался в дверь кабинета и вошел. В комнате было много народу: начальник ткацкого цеха, мастера разных цехов и участков. Разбиралась письменная жалоба рабочих на то, что снизились заработки из-за частых обрывов нити на ткацких станках.
Никто не обратил внимания на вошедшего Муртазу, который замер, выпятив грудь колесом и втянув живот, ел глазами начальство и в то же время сердито косился на мастеров, которых принял за простых рабочих. Ему было непонятно, почему они так запросто разговаривают с директором, видимо по причине слабости дисциплины и недостатка воспитания. Муртаза стоял и думал о том, что следует предложить техническому директору открыть на фабрике курсы и пропустить через них всех мастеров и рабочих.
— Ну как, обошел все, осмотрел? — спросил директор, когда ушли мастера.
Надувшись как индюк, Муртаза шагнул к столу.
— Обошел! — ответил он, многозначительно глянув на директора.
— Что нашел?
Муртаза с сожалением покачал головой и произнес:
— Впустую все!
— Это почему?
— Впустую все, говорю. Уж больно плохо, мой начальник, в смысле дисциплины, значит, плохо!
— Так в смысле дисциплины, говоришь, плохо? Ну и что же надо сделать, чтобы дисциплину подтянуть и дела наши поправить?
Отступив на шаг от стола, Муртаза горестно вздохнул, потом тряхнул головой так, что его густые черные с сединой волосы рассыпались, глянул в потолок, потом на календарь, висевший на стене за спиной директора, затем, строго уставившись на директора, сказал:
— Нужна железная дисциплина!
— К примеру, какая?
— К примеру? Вот тут только что были рабочие…
— Какие рабочие?
— Которые здесь, в твоем присутствии, позволяли вольно себя вести, запросто разговаривать…
— Так это же не рабочие, а мастера.
— Ага, значит, они мастера? Тем хуже, бей-эфенди. Мастер что? Он ведь начальник. Значит, нужно ему вдолбить понятие о дисциплине, воспитать его!.. А рабочий? Рабочий, значит, должен быть еще осмотрительней, чем мастер, четко свое место знать, ни на секунду не забывать про дисциплину. Коли мастер ведет себя бесцеремонно, не знает, что значит дисциплина на службе, так откуда у рабочего будет понятие о порядке и почтении к старшим?
— Верно говоришь.
— Затем, значит, что? Я полагаю, следует курсы открыть…
— Какие еще курсы?
— Мастерам курсы нужны, да и рабочим тоже… По фабрике я походил, все увидел, как говорится, на месте. И не понравилась мне дисциплина… Вот, к примеру, контролер Нух… Увидели мы, как около склада собрались господа служащие, обсуждают свои дела, несомненно очень важные! Так я сразу подтянулся, прошел, как положено, строевым, поприветствовал. Между тем контролер Нух и не вздумал сделать так же. Я ему говорю: «Братец, честь отдай!» А он мне: «Прости-извини, только это дело ты брось!» И давай материть начальников-служащих. Я ему: «Стыдно, брат! Возьми слова свои обратно, не след начальство ругать!» А он свое: «Брось ты», — и продолжает материться. Как же так можно? Контролер — это начальник, это служащий! На нем, известно, большая ответственность! Мы что? Мы обязаны рука об руку идти со всеми служащими, чтоб рабочим не дать дух перевести. Почему так говорю? А потому, что не подобает начальству быть мягким в обращении. Нух понятия не имеет, что есть служба. Потому что курсов не прошел, околоточным не был, строгого воспитания от начальников своих не получил. Так?
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: