Евгений Шкловский - Фата-моргана

Лысенький больше всех, между прочим, волновался, правда ли… Чувствовала лиса, что дело не чисто, не верил, что Он может так просто сгинуть, как обыкновенный человечишко, – инсульт, инфаркт… Смешно! Все кто занимался Его второй жизнью, тех тоже нет, следов нет. Мавзолей, внос-вынос, это с мумией Старика пусть балуются. Столько мозгов в стране – неужто не воспользоваться? Атомную бомбу создали – создали, не пожалели средств, так что же – бессмертия не могли?

Только единицы об этом знали. Конспирация. Тут Ему тоже не было равных. «Эликсир молодости», «ген бессмертия»… Кое-кто, конечно, догадывался, и что? Недавно сенсация: англичане создали клонированную овцу. Англичане… Кхе, кхе… Смешно! Все уже давно известно.

Для Него, по сути, мало что изменилось. Даже комнаты его остались прежними – все точь-в-точь как в Кремле и в Кунцево. Можно спокойно переходить из одного помещения в другое, как если бы из Кунцево приезжал в Кремль или возвращался обратно. А главное, Кремль-то тут, рядом. Но он предпочитает здесь. Все, что надо, у него есть: телевизор, радио, питание, различные препараты для саморегенерации… Все заготовлено на долгие сроки. Известно, что между домом и Кремлем есть подземные коммуникации, но никто не знает (Он постарался), сколько уровней. Все приготовлено в лучшем виде, с использованием самых последних достижений техники: лифты, двери, освещение, отопление, воздух… Все автоматизировано.

Он все предусмотрел.

Разве не интересно: посмотреть, что будет после? Оказалось, не так уж. Все равно, сколько ни воевали против него, какие бы вердикты и документы ни принимали, каких помоев ни лили, ничего не вышло. Все равно Он остается. Немного продвинулись, но тоже недалеко. Пусть измываются, мажут дегтем, придет час и все вернется на круги своя.

Единственное, что беспокоило и создавало некоторый дискомфорт, так это изжога. Где-то, видимо, недоработали, недоучли чего-то. Только вот наказать теперь некого. Все уже получили свое. А изжога, хоть и неприятна, однако ничего не решает. Всех и еще переживет.

Лицо, бледное, в множестве ветвящихся морщинок, не скроешь никакой косметикой. Они мелко вздрагивают, разбегаясь к вискам, когда она улыбается (редко). Пойди пойми, что там, в ее памяти, чужая душа – потемки… Разве доберешься до самого сокровенного?

Главное – терпение.

Она прерывается на полуслове, уходит в себя.

– Может, я пойду, – тревожно говорит Коновницын (Дмитрий Певцов), – мне кажется, вы сегодня не очень в настроении.

Роза Сергеевна (Наталья Фатеева) достает из кармашка черной шерстяной кофты сложенный вчетверо листок бумаги.

– Вы правы, не очень, – произносит она заторможено, словно пытаясь понять, в настроении она или нет. – А какое настроение может быть, когда получаешь вот такие письма? – Протягивает листок Коновницыну. – Читайте, читайте… Весьма любопытное чтение…

Коновницын (Дмитрий Певцов) читает: « Настоятельно рекомендуем Вам поскорее продать квартиру, поскольку подъезд все равно будет расселен. Соответствующие фирмы (список: названия, адреса, телефоны) предложат Вам разные варианты, которые, помимо прочего, значительно улучшат Ваше материальное положение ».

Да, так они и живут – присылают письмо или звонят по телефону, предлагают срочно продать квартиру и приобрести другую… Больше того, сулят крупный куш при обмене большей площади на меньшую. Иногда кажется, что в квартире установлены подслушивающие жучки, как раньше. Им же надо знать, что она намерена делать. И не только ей присылают – другим тоже. А ведь не шутки. Из семи квартир в их подъезде уже выехали, между прочим, так и стоят пустые, никто до сих пор не занял, хотя времени прошло немало. С самого начала, едва только стали приватизировать, сюда повадились всякие: сдать в аренду, продать, поменять… Место лакомое, самый центр. Вон, на четвертом этаже вломились в квартиру, пока жильцов не было, так даже не взяли ничего, только двери попортили серьезно. В милиции сказали: выживают…

Ничего не выйдет: жила и будет жить здесь, пусть хоть целую армию присылают. Не хватало еще на старости лет куда-то переезжать, пусть даже с доплатой. Не нужно их воровских денег. Только бы само государство не решило этот дом присвоить. Уже ходили слухи, что собираются перестраивать в гостиничный комплекс. Потом, правда, стихло, но это не значит, что рассосалось окончательно. Хорошо хоть, что здесь еще живет кое-кто, у кого большие связи там, на самом верху, поэтому есть надежда дожить на старом месте.

Тут они, шажок за шажком, приближаются к самому существенному и, понятно, самому тайному.

Роза Сергеевна (Наталья Фатеева) интригующе смотрит на Коновницына (Дмитрия Певцова): а читал ли он знаменитую «Розу Мира» Даниила Андреева? И, не дожидаясь ответа (деликатность), продолжает: так вот, в этом самом доме (длительная многозначительная пауза, широко раскрытые выцветшие, когда-то, вероятно, красивые голубые глаза) и именно в их подъезде… губы, бледнея от напряжения, медленно, старательно артикулируют: Энроф , то есть физический слой, оказался наиболее утонченным, так что очень близко сошлись разные миры – светлые и темные… здесь соседствуют Сальватерра , Звента - Свентана , Ирольн и те, она не хочет называть главного страшного имени, что представительствуют от него, – Гистург , Фокерма и Урпарп , а также всякие уицраоры вроде Жругра – тоже сами по себе фигуры.

Нет-нет, зря он на нее так смотрит, она не преувеличивает: здесь не обычное место, здесь, как бы это поточнее… – пространство всемирной схватки, и они – в самом ее эпицентре. Собственно, все, что было со страной, начиная с семнадцатого, это ведь не случайность. Соседка снизу, Нина Буйко, считает, что лучше съехать, чтобы отдалиться от здешних пересечений и проекций, а ей кажется, что все равно бесполезно – устраниться невозможно. Тем, кто уже оказался в этом ареале, назначено до конца избыть свою карму.

– Гистург, вы сказали Гистург? – изумленно переспрашивает Коновницын (Дмитрий Певцов).

Пальцы судорожно терзают кнопки диктофона, который почему-то не фурычит.

– Жругр, – мрачно произносит Роза Сергеевна (Наталья Фатеева), лицо ее сереет, словно покрываясь пеплом.

– Фокерма, – голос у женщины просевший, глухой, тусклый.

– Вы уверены?.. – с трудом выдавливает из себя Коновницын (Дмитрий Певцов).

– Урпарп, – сухой старческий палец прикасается к бескровным губам.

Коновницын (Дмитрий Певцов) бледнеет.

– Грутсиг. – Глаза ее багрово вспыхивают, будто отразив невидимый закат.

Диктофон вдруг снова начинает издавать какой-то утробный жалобный писк.

– Мурфатлар. – Она делает шаг вперед к враз обессилевшему Коновницыну (Дмитрию Певцову).