Юрий Герт - Кто если не ты

— Значит, вы встречались только впятером и держали это от всех в строгом секрете?

Ну вот! К чему им хранить свой идеи в секрете? Наоборот! Последнее время у Широковой собиралось столько народу — яблоку негде упасть!

— И чем же вы занимались на ваших... сходках?

— Да все то же самое, товарищ капитан! Спорили...

— Да-да, понимаю...— капитан улыбнулся, вздохнул. — Споры, споры... В спорах рождается истина... Так о чем же вы спорили?

— Да обо всем...— Клим попытался припомнить жаркие, порой бестолковые схватки. — Даже о танцах, например...

— О танцах?..

Ему доставил удовольствие недоуменный тон капитана.

— Еще бы! Мы хотим, чтобы учились шевелить не ногами, а мозгами. Танцы — развлечение для идиотов... Людям не о чем говорить — вот они и выделывают вензеля...

— Очень интересно... А еще о чем вы говорили? — капитан подмигнул. — Критиковали учителей? Школу? Советских писателей? — Вы ведь не очень высокого мнения о них, а?.. .

— Все было, — сказал Клим, радуюсь тому, что капитан начинает понимать атмосферу их стихийных диспутов. — И школу, конечно. Вы ведь посмотрите, что получается: мы только красивые слова произносим о долге, о Родине, а живем — как трутни. Какая от нас польза обществу? Из нас выращивают настоящих обывателей!..

— Но разве вы не могли поговорить об этом открыто... На собрании в своей комсомольской ячейке? Ведь есть же у вас в школе комсомольская ячейка?..

Ячейка... В этом слове звучал намек на что-то сплоченное, боевое, отважное...

— Нет, — сказал Клим, покачав головой. — Это не то... У нас на собраниях умеют просиживать штаны и тянуть руку, если голосуют... А вообще, если бы мы знали, что вы интересуетесь, мы бы вас пригласили к себе, товарищ капитан!.. Жаль, тогда мы не были знакомы...

Капитан вдруг закашлялся, жилки на висках у него напряглись и посинели. Одной рукой он конвульсивно стиснул край стола, другой поднес ко рту плевательницу — коричневого стекла, с завинчивающейся крышкой. Клим хорошо помнил— такая была у матери...

— Может, воды? — спросил Клим, страдальчески кривя губы, как будто его самого душил кашель.

Капитан сердито отмахнулся и между двумя приступами кашля резко бросил:

— Сидите!

«Чего он разозлился?» — подумал Клим.

Капитан склонился над столом, обняв руками голову и тяжело отдуваясь. Руки у него были узкие, бледные, худые — и Клим снова вспомнил о матери. Не о той, которая выходила из себя по любому поводу и особенно когда он говорил об отце, а о той маленькой, хрупкой, как девочка, женщине, которая любила, закрыв глаза, ворошить пальцами его волосы, когда он сгибался над кроватью и в этой неловкой позе стоял долго, не шевелясь, прощая ей все, все...

— А вы не скажете, чем вы занимались на одной из таких сходок... 12 апреля?..— спросил капитан, отдышавшись и вытирая взмокший лоб.

Вопрос показался Климу нелепым.

— Откуда же я помню? Ведь мы ничего не записывали...

— Вот именно, — сказал капитан. — Вы не вели протоколов?

— Конечно, нет!

Самый вопрос о протоколах его рассмешил.

Капитан странно усмехнулся, обнажив два желтоватых ряда сомкнутых зубов, постучал по ним кончиком ручки, словно желая проверить их крепость.

— Значит, не вели?..

Клим смутился и, чувствуя, что краснеет, покраснел еще больше...

— Правильно, товарищ капитан. Однажды ради шутки мы писали. То есть не настоящий протокол, а так... Просто так. Но мы и сами потом забыли про него — он где-то затерялся...

— Продолжайте, — сказал капитан. — Вы вспомнили, о чем шла речь?..

Ну еще бы! Клим великолепно помнил тот вечер, когда родилась мысль о КИКе. Все-таки сама идея была неплохой... Но Игорь оказался прав: они слишком понадеялись на тех, кто так трусливо предал их во время побоища в пятой школе!

— Так вы утверждаете, что ваш клуб так и не был создан?

— Да, — честно сознался Клим. — С клубом у нас получилась чистейшая маниловщина.

— И на том дело кончилось?

— К сожалению, кончилось, товарищ капитан.

— А что если она, эта ваша организация под названием клуба имени Кампанеллы, все-таки продолжала существовать и действовать?

— Но этого не может быть, товарищ капитан. Уж я бы знал...

— А вы и знаете об этом, — улыбнулся капитан. — Знаете, товарищ Бугров!

— Я могу дать слово комсомольца, что у нас ничего не вышло с КИКом! — воскликнул Клим, начиная сердиться и все больше изумляясь: отчего капитан так ухватился за их нереальную затею?..

Капитан выдержал длинную паузу, во время которой не мигая, с упреком и ожиданием смотрел на Клима своими глубоко запавшими глазами, и все так же, не отводя взгляда, открыл папку и достал какую-то тетрадь. Затем, растягивая каждый слог, медленно, произнес:

— Я не хочу лишать вас комсомольского слова, — и, развернув тетрадку, помахал ею над головой. — Узнаете?

— Да, — сказал Клим, невольно потянувшись к тетрадке. — Это наш журнал...

Да, это был их журнал — последний залп, которым они ударили в тех, кто торжествовал над ними победу! Это был их ответ, их флаг, которым они заявили, что не сдались и никогда не сдадутся!.. Тогда, после схватки в пятой школе, охваченные отчаяньем и яростью, повергнутые, но не уничтоженные, они мечтали о мщении, и все дружно ухватились за его идею издать журнал, пригласить противников выступить в нем, подняв забрало, и разгромить их в открытом бою! Конечно же, они еще раз перетрусили — эти девочки и мальчики, что так благовоспитанно издевались над ними, повторяя чужие слова и мысли! Тогда они сами — в основном он сам — в одну ночь написали все статьи, в которых смешали с грязью своих лицемерных обличителей. Несколько экземпляров «Прочь с дороги!» — так назвали журнал — переписанные Кирой и Майей, пошли гулять по школам из рук в руки.

Ну и что же?.. Он головой ручается за правильность каждого слова!

Капитан остановил его, указав пальцем на буквы, нарисованные снизу, под заголовком, и обведенные кружком: «КИК»...

Клим чувствовал, что запутался. Он никак не мог объяснить, с какой именно целью были написаны эти буквы, хотя — в самый последний момент и, кажется, только на двух экземплярах — он нарисовал их собственноручно. Может быть — оттого, что ему не хотелось расставаться с увлекательной идеей, может быть — из стремления наперекор всему заявить, что клуб Кампанеллы когда-нибудь будет создан, — он и сам не помнил точно.

— Что же, товарищ Бугров,— получается, вы хотели утаить, что организация все-таки есть? — сказал капитан, покачивая головой и, вытащив из папки исписанный лист, щелкнул по нему пальцем: — Вот ваши слова: «Никакой организации не было»... Я надеялся, что вам можно верить, а выходит...

— Но, товарищ капитан!...

— Но вы же, вы сами заявили мне, что вам не по нраву комсомол и что вы решили противопоставить ему свою собственную тайную организацию! Вы сами признали, что она была тайной, подпольной! Мало того, она имела даже свой устав и нелегальный орган!