Сергей Есин - Мемуары сорокалетнего

— Ты понимаешь, мама, мне на работе дают машину «Жигули».

— Вот и прекрасно. Ты, по-моему, уже несколько лет собираешь на машину.

— Но мне не «Запорожец» дают, а более дорогую машину.

— Покупки надо делать по средствам.

Галина Платоновна налила в кружку жидковатый чай и поставила перед Сашей.

— А ты, мама?

— Я на диете.

— Но потом, если я откажусь от «Жигулей», машину могут мне не дать несколько лет. Это случай, и его не надо упускать.

«Зря я завел этот разговор, — думал Саша, стараясь мешать ложечкой в стакане так, чтобы не было заметно, как дрожат его руки, — зря…»

— Ты пришел взять у меня в долг? Или считаешь, что я чего-нибудь тебе недодала. Но ведь мы же с тобою раз и навсегда договорились, Саша. Ты помнишь?

Конечно, Саша все помнит.

Тогда у матери появился новый друг. Это был здоровый парень-украинец всего лет на пять старше Саши — то ли перегонщик автомобилей, то ли шофер-междугородник. Он приезжал в город два раза в месяц. Дня за два до этого Галина Платоновна проводила добросовестную ревизию в окрестных продовольственных магазинах, набивала холодильник, жарила, пекла, бывала предупредительна к сыну и невестке, покупала им на вечер билеты в театр. Потом приезжал друг. Изредка встречая его где-нибудь вечером на кухне или в закоулках квартиры, Саша вежливо с ним здоровался, держал нейтралитет. Саше все это, конечно, не нравилось, но в чужиё дела, особенно в личные материны, он не лез.

В ту ночь, под утро, он проснулся оттого, что плакала Нонна.

— Ты чего? — мазанул он ее ладошкой по щеке. Ладошка сразу стала горячей и влажной. — Ты чего? Ворочается? — Нонна уже была беременной, а по его, Сашиному, представлению, ребенок сразу начинает давать о себе знать, ворочаться. — Что с тобою?

Нонна не отвечала, но Саша выдавил из нее целую историю. Оказывается, материнский ухажер с первого дня начал приставать к Нонне. То заденет плечом в прихожей, то шлепнет рукою по бедру, а сегодня ночью, когда она в одной рубашке брела по коридору, внезапно появился откуда-то из темноты и попытался ее облапить.

Саша вскочил с постели.

В кухне горел свет. Стоя в одних трусах возле холодильника, приезжий искатель приключений из бутылки пил пиво.

— Ты чего же, паразит, делаешь? — от входа в кухню шепотом спросил Саша.

Приезжий повернул к нему лицо с мутными от вечернего перепоя глазами.

— Перепутал. Я от женского мельканья возбуждаюсь.

— Так вот, чтобы ты не возбуждался, — Саша подошел поближе, поднял руку, чтобы ткнуть по сусалам самоуверенного нахала, но тот с ленивой грацией много и успешно дравшегося человека вдруг сделал молниеносный выпад левой рукой и откинул Сашу на стол с неубранной посудой…

После ночного происшествия перегонщик сразу же исчез. Никто — ни мать, ни Нонна — не вспоминали той ужасной ночи. Да и Саша смутно помнил, как размазывал по щеке кровь, лез в драку, женщины его держали, а он кричал: «Ты чего делаешь? Ты кто такой? Собирай вещи, и чтобы духа твоего не было!» Какие жалкие слова он тогда говорил!

Недели через две Галина Платоновна сказала Саше:

— Саша, зайди ко мне в комнату, мне с тобой надо поговорить.

Мать сидела в своей комнате на пуфике возле трельяжа. На плечах у нее был темный пуховой платок. По-домашнему без грима лицо казалось постаревшим, несчастным, и у Саши вдруг больно сжалось сердце. Ведь ей нет еще и пятидесяти, его моложавой маме, а столько лет живет одна. Ему ли ее осуждать. А его, Сашу, кто вырастил, дал образование? Но Саша знает: мамочка человек не слабый. Сумеет за все взять компенсацию. И за одинокую жизнь, и за молодость, проведенную с его не очень молодым отцом. И за Сашины безрассудные вольности.

— Я слушаю, мама.

— Я очень рада, Саша, что за последнее время ты возмужал. — Пауза. — Да ведь так и должно быть, ведь у тебя семья, а мужчина должен нести за нее ответственность. — Пауза. Мамочке не легко давался этот разговор. — У тебя появились свои взгляды на жизнь. — Снова пауза. — Я думаю, что вам с Нонной лучше жить самостоятельно, одним.

— Ты хочешь, чтобы мы разменяли жилплощадь? — сказал Саша, твердо зная, что мать никуда не захочет уезжать из центра.

— Нет, Саша, у меня другой план. Ты ведь, конечно, предполагаешь, что после отца у меня остались кое-какие сбережения. Я их хранила на старость, — Саша увидел, как сухой, скеннирующий взгляд мамочки полоснул по его лицу, — но счастье сына мне дороже всего. Я думаю, — продолжала Галина Платоновна, — самое время купить тебе на эти сбережения кооперативную квартиру. Через отцовских друзей это можно сделать, я зондировала.

Саша на минуточку представил себе, что в целой квартире они будут с Нонной вдвоем. Нонна сможет не запоминать, с какого места она взяла чайную чашку или кастрюлю, чтобы туда их непременно поставить. Не будет лишний раз бояться выйти на кухню. В любое время они могут пользоваться ванной.

— Конечно, мама, это будет удобней для всех.

— Принято. Я внесу первый взнос за вашу трехкомнатную квартиру…

— Спасибо, мама.

— Но только, Саша, ты должен запомнить, что это все, что я смогу для тебя сделать, и это все, что могло бы тебе достаться от отца. Ты понял, Саша? Ты хорошо понял? Ты запомнил?

— Я понял, мама, спасибо…

Он очень хорошо все тогда запомнил. Как же он был благодарен матери. Правда, потом, когда они с Нонной уже въехали в свою квартиру, он вспоминал необъятный отчий дом, хрустальные люстры в комнатах, тонкий фарфор в горках, зеленые бесценные камешки на материнских пальцах, и мелькала у него подловатая мысль, что очень уж легко и безболезненно отпустила его матушка из фамильных хором. Но он отгонял от себя эти расчетливые мысли. Почему так считается, что родители чего-то должны или недодали своим детям? Разве они не дали им главное — жизнь? И вообще, неизвестно еще, кому надо платить все оставшиеся дни долг… И все-таки Саша очень ругал себя за это — в трудную минуту он опять обратился к матери… Она еще подумает, что он в чем-то корыстном ее подозревает…

— Я, конечно, все помню, мама. И ты совершенно права. Но я просто подумал, что у тебя, может быть, есть какие-то, пока ненужные тебе, деньги. Через годик мы отдадим.

— Свободных денег у меня нет. — Галина Платоновна мастерски, прямо и твердо умела отказывать. — А как дети? Как работа?

Саша начал рассказывать о ребятишках. О том, как они рисуют, как они с Нонной приучают их убирать за собой постели и наводить порядок в детском уголке. Галина Платоновна очень заинтересованно слушала. Потом Саша принялся говорить о том, что они строят и какие у него лично возникают в связи с этим трудности. Он даже завелся от этого разговора, увлекся, и сверлящая до того постоянно мысль о деньгах за машину его отпустила. И в этот момент раздался короткий, в одно касание, звонок в дверь. Саша было дернулся, но Галина Платоновна, не меняя выражения глубокой заинтересованности на лице, сказала: