Жорж Сименон - Три комнаты на Манхэттене. Стриптиз. Тюрьма. Ноябрь

— Обязательно сходим.

Они направились туда так рано, что совершенно не узнавали улицы. Конечно, они оба проходили здесь не раз ранним утром, но тогда они не были вместе. У них, бродивших столько времени ночью по тротуарам и барам, складывалось впечатление, что они отмывают душу утренней свежестью еще толком не проснувшегося города, который совершал свой туалет.

— Видишь. Открыто окно. Поднимись. А я подожду здесь.

— Я предпочла бы, чтобы ты пошел со мной, Франсуа. Ты не против?

Они стали подниматься по лестнице, которая была чистой, но без роскоши, такая, какие обычно бывают в домах среднего достатка. Перед некоторыми дверьми лежали коврики, и служанка на третьем этаже натирала медную ручку, отчего вздрагивала ее грудь, подобная застывшему желе.

Он догадывался, что Кэй немного побаивается, ему же все казалось простым и ясным, как этот дом, совершенно обычный, благопристойный, без всяких тайн.

Она позвонила, и ее губы слегка дрожали, когда она смотрела на него, и чтобы чувствовать себя увереннее, она поспешно сжала его запястье.

Никакого ответа не последовало на ее звонок, который прозвучал в пустоте.

— Сколько сейчас времени?

— Девять часов.

— Ты позволишь?

Она позвонила в соседнюю дверь, и мужчина лет шестидесяти, в стеганом халате, с растрепанными волосами вокруг розовой лысины, открыл с книгой в руках. Он должен был немного наклонять голову, чтобы посмотреть поверх очков.

— Смотрите-ка! Это вы, барышня. Я так и думал, что вы зайдете со дня на день. Удалось ли Энрико с вами связаться? Он приходил вчера вечером. Спросил меня, не оставили ли вы своего нового адреса. Я так понял, что в квартире остались какие-то вещи, которые он хотел бы вам вручить.

— Благодарю вас, господин Брюс. Извините, что я вас побеспокоила. Мне нужно было убедиться, что приходил именно он.

— Есть ли новости от вашей подруги?

Как все это было банально, обыденно.

— Я не знаю, как так получилось, что у Энрико оказался ключ, — сказала она, когда они с Комбом вышли на улицу. — Или, пожалуй, догадываюсь. Видишь ли, поначалу, когда ее муж получил пост в Панаме и она обнаружила, что ей не подходит климат, Джесси поселилась в Бронксе. Она работала телеграфисткой в небоскребе на Мэдисон-стрит. Когда она встретила Энрико и в конце концов решилась — ибо, что бы ты ни говорил, а прошло пять месяцев, прежде чем между ними это произошло, — он настоял, чтобы она переехала сюда. Он, должно быть, платил за квартиру. Понимаешь? Я не знаю, как они там условились, но теперь я начинаю думать, что, наверное, и квартира была снята на его имя.

— Почему бы тебе не позвонить ему?

— Кому?

— Да этому Энрико, крошка моя. Поскольку у него ключ, а вещи твои в запертой квартире, то это совершенно естественно.

Он хотел, чтобы все было естественным. Так и получалось в это утро.

— Ты действительно этого хочешь?

Он пожал ей руку.

— Давай действуй.

Он сам, взяв ее под руку, отвел в ближайшее кафе. И только там она сообразила, что любовник Джесси никогда не приходит на работу раньше десяти часов, и они мирно сидели и ожидали, так мирно, что их можно было принять за старую супружескую пару.

Дважды она возвращалась ни с чем. В третий раз он увидел сквозь стекло, что она разговаривает, впервые вступает в контакт со своим прошлым, которое было на другом конце провода. Но она все время, пока говорила, не переставала смотреть на него и улыбалась ему робкой улыбкой, которой благодарила и как бы просила прощения за все сразу.

— Он сейчас сюда придет. Ты не сердишься? Я не могла поступить иначе. Он мне сказал, что схватит такси и минут через десять будет здесь. Он не мог мне подробно все объяснить, так как у него кто-то находился в кабинете. Но успел мне сообщить только то, что ключ ему принес рассыльный в конверте, на котором было написано имя Рональда.

Его интересовало, возьмет ли она его под руку в ожидании Энрико. Она это сделала вполне естественно и не раздумывая. Вскоре около них остановилось такси. Прежде чем подойти к машине, она посмотрела прямо в глаза своему спутнику, как бы обращаясь к нему с немой просьбой, и показала свои очень светлые глаза. Она явно хотела, чтобы он видел, какие они светлые, а легкой гримаской на губах она умоляла его о мужестве и снисходительности одновременно.

Он не нуждался ни в том, ни в другом, ибо почувствовал вдруг такую легкость, что с трудом сохранял серьезность.

Этот Энрико, этот Рик, о котором он столько всякого напридумывал, оказался совершенно ординарным человеком невысокого роста. Может быть, даже и не урод. Но такой банальный, примитивный! Энрико счел себя обязанным, принимая во внимание обстоятельства, броситься к Кэй немного по-театральному и с чувством пожать ей обе руки.

— Ах, что с нами случилось, моя бедная Кэй!

Очень просто она представила:

— Друг, Франсуа Комб. Ты можешь говорить при нем. Я ему все рассказала.

Значит, все-таки они были на «ты».

— Давайте быстро поднимемся, так как у меня на работе через четверть часа важная встреча. Я не отпускаю такси.

Он стал подниматься первым. Был он действительно маленький, франтовато одетый, от него исходил легкий запах духов, и видно было, что его темные и напомаженные волосы были тщательно завиты.

Он поискал ключ в кармане, откуда вынул целую связку. Комб отметил эту деталь со злорадством. Терпеть не мог людей, которые носят с собой связки ключей… Ключ от квартиры оказался в другом месте, в кармане жилета, где Энрико обнаружил его только после долгих поисков. Пока искал, он нетерпеливо и нервно перебирал ногами в обуви из мягкой кожи.

— Я был ужасно потрясен, когда пришел и никого не обнаружил! Я тогда решил позвонить к этому пожилому симпатичному господину, который вручил оставленную для меня записку.

— И мне была записка.

— Я знаю. Он мне сказал. Но я не знал, где тебя найти.

Он машинально посмотрел на Комба, который улыбался. Может быть, он ожидал от Кэй какого-нибудь объяснения, но та ничего не сказала, только улыбнулась со счастливым видом.

— Ну а затем, вчера я получил ключ, без всяких объяснений. Вечером я зашел сюда.

Боже мой! До чего же все было просто! И так прозаично. От открытого окна создавался сквозняк, и пришлось быстро захлопнуть дверь, едва они протиснулись в квартиру. Она была совсем маленькой и до пошлости стандартной, как тысячи квартир в Нью-Йорке, с непременным диваном и этажеркой в гостиной, с одинаковыми низкими креслами и столиком на одной ножке, с пепельницами около кресел и с миниатюрным книжным шкафом в углу, около окна.

Так это здесь вот Кэй и Джесси…

Комб улыбался совершенно машинально, как будто улыбка возникла сама по себе, без его участия. Очевидно, в его глазах мелькнули насмешливые огоньки, но едва заметные. Он, правда, быстро погасил их из опасения, что Кэй обидится. И чего это он столько напридумывал о жизни, которую она вела, и об этих мужчинах, заставлявших его страдать оттого, что все время слышал, как она называла их по имени?