Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 22. Прогулки по опушке

В Тверской области два года назад осенью я караулил медведя, сидя на лабазе у овсяного поля. Медведя я не дождался, зато видел, как с равными промежутками друг за другом летели на ночлег сойки, присаживаясь на верхушки одних и тех же елок.

Весною сойки у какого-нибудь любимого дерева собираются числом десятка в дна-три на смотрины. Тут они беспрерывно порхают, принимают затейливые позы, демонстрируя краски перьев, и верещат. В такой обстановке происходит воссоединение распавшихся осенью пар и образование новых. Ухаживание начинается с того, что самка, как птенец, просит ухажера ее покормить. И тот либо кормит, либо исполняет ритуальное подношение корма.

А когда пара образовалась, самочка становится иждивенкой поклонника. Неутомимо он носит ей все необходимое для формирования яиц. И на гнезде, когда яйца насиживаются, еду наседке поставляет самец — кормит каждые два часа. Птенцы и самка вместе с ними (она распределяет еду) первое время находятся на довольствии у отца, и только когда молодежь начинает орать, требуя больше и больше еды, оба родителя «сбиваются с ног», чтобы утолить голод быстро растущих чад. Вот когда вспоминаются припрятанные запасы — перекусить на ходу. Птенцам же нужно главным образом мясо, и сойки опустошают окрестные гнезда, таская своим едокам яйца и птенчиков.

Несколько слов об особом характере «Соньки-болтуньи». (Так птицу называл не только хоперский волчатник, латинское название сойки Gamilus, что значит болтунья.) «Эта птица все видит, все знает, обо всем успевает уведомить лес, но кое-что обязательно утаит в свою пользу.

Характер у сойки лукавый, хитрый, птица осторожна, но в то же время дерзка, предприимчива, расторопна. В поисках пищи ей равных нет», — писал Брем, признаваясь, что сам он соек нелюбит.

Я бы добавил к сказанному: сойка, как и лиса, никогда не теряет присутствия духа. На Куршской косе в Прибалтике огромными сетями орнитологи ловят для кольцевания птиц. Скопившись в «мотне» ловушки, все хищники, почуяв неволю, как бы теряют инстинкт охотников, только сойки и тут норовят прищучить тех, кто слабее.

Кроме подачи крика тревоги, сойка временами и музицирует. Помню, я сидел, наслаждаясь мартовским солнцем, на скамейке в поселке Малеевка (Рузский район Подмосковья). И вдруг слышу какое-то странное незнакомое бормотанье. Оглянулся — никого нет. Поднял глаза кверху и на суку дуба увидел сойку. Забыв обо всем на свете, птица негромко пела странный мотив, состоявший из обрывков пения других птиц, лая собаки, скрипа железной калитки. Пишут, сойка — редкостный подражатель. «Летит над колонией цапель — кричит цаплей, видит сову — кричит совою, повторяет крик петуха, хор болотных лягушек». И все это, видимо, только для удовольствия.

Есть у сойки много разной родни. На Аляске я видел поразительно небоязливых птиц, ожидавших на дереве, когда мы закончим лесной обед. Не дождавшись, они слетели на стол и стали хватать еду из-под рук. Этих милых нахалок зовут на Аляске пикниковыми птицами. Обликом — это сойки, но мельче наших, с ярко выраженным хохолком и дымчато-голубым опереньем. Вот только не помню: болтливы ли?

Фото из архива В. Пескова . 10 января 2003 г.

(Окно в природу)

Незабвенная радость детства. По сельской улице едет «лохмотник». Худая мышастая лошаденка тянет телегу, а в ней рядом с грудой тряпья сидит веселый человек и кричит: «Берем тряпье! Берем кости, рога и копыта!» Для нас, ребятишек, «подмоченный» этот басок был музыкой — за кости, рога и копыта получали мы драгоценности. Старик открывал облезлый зеленый сундучок и клал тебе на ладонь пару-тройку рыболовных крючков. А бабы меняли тряпье на иголки, булавки, гребешки, брошки, цветные ленты. Благозвучней назвать бы дарителя маленьких радостей старьевщиком, но все называли его «лохмотником». И это было необидное слово. Кто-то младший из нас однажды сказал: «Вырасту — стану «лохмотником».

Мы, помню, смеялись, понимая, что не первый человек на селе — «лохмотник», но владеть заветным сундучком с крючками, ножичками и свистульками желал бы каждый.

«А зачем собирает он тряпки, мослы и рога?» — спросил я отца. Он показал мне частый гребешок, какой раньше был непременно в каждой семье: «Смотри, он сделан из рога…»

Я это я припомнил недавно, в бессонную ночь, когда мысли цепляются друг за друга, как канцелярские скрепки, и, направив ручеек памяти в нужное русло, записал на обрывке бумаги много всего, что, подобно рогам и копытам, шло в дело, когда еще не было всевозможных пластмасс.

Ну вот, например, на полке памятных вещичек, привезенных с разных концов земли, стоит (и лежит) у меня посуда. Вот туесок из березовой коры (бересты). Туесками и сейчас еще пользуются на нашем Севере — хранят в них зерно, грибы, ягоды, молоко, масло, творог.

А вот посуда из Африки. Жесткая фигурная оболочка тыквы-горлянки — посуда довольно обычная для многих мест Черного континента. Пользовались ранее в Африке как посудой страусиными яйцами. Сейчас это делают разве что бушмены в самых глухих уголках жаркого пояса.

Проще скорлупку яйца продать туристу, а на выручку купить целую гору дешевой посуды. Вспоминаю, как отказался в Абхазии от подарка (громоздок!), кожаного бурдюка, посуды, в которой когда-то по всем местам, где растет виноград, хранили вино.

А рога! Из рога пили, в рог трубили во время охоты. Рога сохатого (лося) были главной частью сохи (сошником), веками служившей людям в обработке земли. А рог оленя, когда он еще мягкий, содержит в себе целебное вещество пантокрин.

Панты (рога) добывают в тайге охотники либо срезают их у животных на специальных фермах. И ни за что ни про что страдают из-за своих выростов носороги. Тут польза от трофея мифическая, и это доказано медициной, но все равно зверей убивают — форма рога очень уж привлекательна для восточных мужчин, и они верят… и платят за эту веру большие деньги.

И кости животных всегда шли в дело — наконечник копья, строительный материал во времена охоты на мамонтов, костяная мука для добавки в корма домашним животным.

А на Мещере в районе Святых озер нашли, возможно, самую древнюю флейту. Она была сделана из трубчатой кости оленя.

Пойдем дальше. Шкура животных с давних времен — это одежда, обувка, шапка на голову, это подстилка под бок и одеяло, это покрывало для чума, обивка для лыж, помогающая охотнику легко ехать под гору и не дающая лыжам заднего хода, когда в гору он подымается. И даже деньги когда-то были на Руси «кожаными». Их роль выполняли беличьи шкурки. Но постепенно люди поняли: нелепо ходить на ярмарку с кошелем шкурок, проще отрезать ушки. Денежная единица «полушка», упоминанье которой встречаем мы иногда в книгах, не что иное, как пол-ушка (половина ушка), денежная единица более мелкая. «Кожаные деньги» — всего лишь страница истории, а вся ее книга свидетельствует: меха животных, шерсть и пух остаются поныне ценнейшим даром природы — никакой искусственный воротник не может заменить меховой. Настоящая шуба — енотовая, легкая — лисья, заячья, не индевеющий капюшон — из росомашьего меха, самый теплый спальный мешок — из волчьего либо собачьего меха, самый красивый мех — соболиный, самый прочный — морской выдры (калана), а мехом речной выдры поныне народы Севера обшивают (для прочности) края одежды.