Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 22. Прогулки по опушке

Ответственная и летом почти непрерывная работа в муравейнике — выращиванье потомства.

Если вы видели муравьев с крыльями, знайте, что застали момент роения в муравейнике. После брачного полета на земле происходит оплодотворение самок. Запасенных в специальных приемниках сперматозоидов самке, живущей до пятнадцати лет, хватает на несколько летних сезонов. После роения самцы умирают, а самки, обломав крылья, возвращаются в муравейник.

В отличие от пчелиной семьи и термитника, где яйца кладет единственная «царица», в муравейнике их может быть много, и каждая кладет лишь десяток яичек в день.

Муравьиные яйца — это совсем не то, чем мы кормим в неволе птиц или сажаем на крючок при ловле плотвы. Муравьиное яичко крохотное. Из него появляется столь же маленькая личинка, но она быстро растет и, достигнув зрелости, выпускает твердеющую на воздухе жидкую нить.

Оплетая себя тончайшею шелковинкой, личинка превращается в куколку, как раз в то, что мы называем «муравьиным яйцом».

Весь муравейник живет заботою о потомстве. Личинок кормят, облизывают, таскают с места на место, чтобы молодь не простудилась, не перегрелась, не подсохла и не намокла. Если все правила родильного дома соблюдены, из куколок появляются муравьи — либо рабочие, либо «доильщики», либо охотники.

Среди множества больших и маленьких муравьев есть весьма агрессивные, которых все животные опасаются. Но рыжие муравьи жалящих средств не имеют. Их оружие — кислота, которую в ход пускают они, подогнув под себя и выставив вперед кончик брюшка. Равных по силе противников таким образом способны муравьи обездвижить, а более крупных — лишь напугать. В природе оружие это известно. Лесные птицы в муравейниках лечатся — распустив крылья, дают мурашам обшарить себя, избавляясь таким образом от клещей и пухоедов.

Иногда птицы берут даже в клюв муравья и запихивают его в нужное место своего оперенья.

Я обычно спокойно кладу на муравейник ладонь, и рука сразу же покрывается панцирем из шевелящихся мурашей. Ничего, кроме приятной щекотки, при этом не испытываешь.

Подержав тонкий прутик над муравейником и облизав его, узнаешь вкус похожей на уксус муравьиной кислоты. Но при съемке муравьев на поверхности их «небоскреба» можно и прослезиться от облачка кислоты, которую муравьи, как из брандспойта, пускают на расстояние более полуметра.

Врагов у работящей и симпатичной нам мелкоты много. Едят муравьев медведи, забирается глубоко в муравейник зеленый дятел (одного я однажды сумел прихватить в вырытой им норе). Бродящих по разным надобностям муравьев склевывают на земле тетерева. Птицы, прилетающие лечиться, нарушают постройку.

И безжалостно разгребают ее лисы и барсуки — отыскивают в муравейниках личинок жука-скарабея. (В муравьиных домах живет до трехсот приживальщиков, полезных и вредных для муравьев.) Почему-то любят «перепахивать» муравейники кабаны и с удовольствием лежат на них волки — тепло под боком и хорошо с муравейника наблюдать за всем происходящим в лесу.

Печально видеть муравейник, развороченный палкой какого-нибудь беспечного дурака — ковырнул и ушел. Сколько усилий надо затратить маленьким работягам, чтобы поднять из руин замечательную свою постройку!

Фото из архива В. Пескова . 19 мая 2005 г.

(Окно в природу)

Был холодный ветреный день. Плотва не клевала, и мы с егерем, сидя в тепле, говорили о том о сем, но главным образом о близости дикой природы к жилью. Кобры, живущие на речушке, текущей в Волгу, подгрызают осины у самого дома, пришлось обтянуть дерева проволочной сеткой. Норка долго и незаметно жила под молом в бане — во время ремонта обнаружили гору утиных костей. В огороженном леске поблизости живут тут две выращенные егерем лосихи.

«Ворота мы открываем — идите на волю! Нет, не уходят». Ежи прибегают летними вечерами пить молоко. «А вон, поглядите в окно, осиротевший гусак. Подругу его умыкнула лисица, так он к овцам прибился — ночует с ними. И все его знают как пастуха».

От нечего делать я пошел к щипавшим майскую травку овцам. Гусаку мое появление не понравилось, и он, обегая стадо, отогнал его к речке.

Приглядевшись, я заметил: гусак постоянно держится возле одной из овец, самой крупной и резной в стаде. «Да, — улыбнулся моим наблюдениям егерь, — там что-то вроде любви. Стоит поспрошать об этом скотников».

Скотников, двух молдаван — жену и мужа, — работавших тут на «хозяина пансионата», застал я в конюшне.

— Гусак?! О, это настоящий Ромео, — сказал Иван Ешану, ветеринар по профессии.

Далее я узнал: гусаку примерно тринадцать лет, его подругу-гусыню лиса схарчила два года назад. Гусак страдал в одиночестве, ходил потерянный и, будучи птицей «общественной», прибился к овцам — стал вместе с ними пастись, а потом и ночевать. Четыре десятка пугливых туповатых животных гусака не сторонятся, и очень скоро он стал чем-то вроде вожака в стаде — следит за порядком, гонит стадо к конюшне, когда овец созывают. Он вовремя замечает опасность, понимает, что маленькие ягнята требуют особого покровительства, но, если по глупости они не слушаются, подгоняя, пощипывает.

Авторитет гусака у овец большой. «Держит он себя как полковник перед вверенным ему войском». И нежданно-негаданно к немолодому уже «полковнику» подкралась любовь.

Среди всех в стаде вниманием стал отличать он крупную, нескладной внешности, но резвую и властную овцу по кличке Лысая. Всех, кто к ней приближается, гусак воинственно прогоняет. Напал на стригаля, когда тот, связав Лысой ноги, пытался снять зимнюю шерсть. Гусак, словно бы понимая, что это необходимо, стал шерсть у возлюбленной выщипывать клювом.

Любовная коллизии, в которой овца вряд ли роль свою сознает, принимает курьезный оборот, когда в стадо пускают барана, обычно запертого в отдельном стойле. Страсть этого существа по кличке Черномор приводит гусака в бешенство — начинается драка. И, конечно, невыносимо для гордой птицы бывает сближенье барана с его возлюбленной. Соперника он буквально стаскивал наземь, впиваясь клювом в баранье ухо и действуя сильными крыльями.

В отсутствие Черномора гусак сам делал садку на покорно стоявшую овцу. Стадо равнодушно и озадаченно наблюдало этот процесс. Но все потом входило в привычную колею: овцы паслись, а гусак истово выполнял свою миссию вожака.

Слушая это все с большим интересом и с проблеском пониманья происходящего, я спросил ветеринара: нельзя ли прямо сейчас увидеть то, о чем было рассказано? Можно, сказал ветеринар и попросил жену пригнать в конюшню овец. Среди них была и Лысая. Гусак, покачиваясь, ревниво бежал рядом. «Бяша! Бяша!» — позвали остальную часть стада. Но овцы почему-то не спешили к конюшне. Тогда вмешался в дело гусак — он громко загоготал, и овцы не как-нибудь, а бегом устремились к конюшне.