Грэм Грин - Сила и слава

В воду мул входить отказался; священник зубами расщепил конец палки и вонзил острие в бок животного. Тот неохотно вошел в реку. Вода стала подступать все выше — к стременам, а затем — к коленям; мул поплыл, вытянувшись во всю длину, так что на поверхности были видны только глаза и ноздри, как у аллигатора. Кто-то окликнул священника с берега.

Он оглянулся: у самой реки стоял и кричал метис, но кричал негромко, голос его едва доносился. Казалось, у него есть какое-то тайное дело, о котором, однако, никто, кроме священника, не должен знать. Он махал рукой, звал священника назад, но мул уже выбрался на другой берег, и священник не обращал внимания на его крики, — осторожность стала второй его натурой. Он, не оглядываясь, погнал мула через зеленый полумрак банановой рощи. За все эти годы было два места, куда он мог всегда вернуться: одно — Консепсьон, его бывший приход, но теперь он был закрыт для него, а другое — Кармен, где он родился и где похоронены его родители. Раньше он думал, что есть и третье, но туда он больше не вернется…

Он направил мула в сторону Кармена, и лес снова поглотил их. При такой скорости они попадут туда к ночи. Это его устраивало. Мул, которого он уже не бил, еле-еле тащился, понурив голову, и от него сильно пахло кровью. Священник задремал, склонясь на высокую луку седла. Ему снилось, что девочка в белом накрахмаленном муслиновом платье отвечает катехизис. А позади нее — епископ, община «Детей Девы Марии», немолодые женщины с серыми грубыми набожными лицами и голубыми лентами. Епископ сказал: «Превосходно… превосходно!» — и захлопал в ладоши: хлоп, хлоп, хлоп! Мужчина в пиджаке сказал: «Для покрытия расходов на новый орган не хватает пятисот песо. Предлагаем устроить специальный концерт и будем надеяться…» Внезапно священник в ужасе вспомнил, что ему вовсе не следовало быть там… он попал совсем не в тот приход… ему нужно проводить неделю молитвенного уединения в Консепсьоне.

За спиной девочки в муслиновом платье возник человек по имени Монтес, подавая ему знаки и напоминая… Что-то стряслось с Монтесом, на лбу его была засохшая рана. Священник ощутил с ужасающей ясностью, что над девочкой нависла опасность. «Родная, родная!» — проговорил он и проснулся.

Мул шел неторопливой покачивающейся поступью, а сзади слышались шаги. Он оглянулся: за ним брел метис, насквозь промокший, — должно быть, он переплыл реку. Его два зуба торчали над нижней губой, он заискивающе улыбался.

— Тебе что надо? — резко спросил священник.

— Вы не сказали мне, что едете в Кармен.

— А почему я должен говорить?

— Мне ведь тоже надо в Кармен. Приятней путешествовать в компании.

На нем была рубаха, белые брюки и кеды; из них торчал большой палец — толстый и желтый, словно земляная личинка. Метис почесал под мышками и с дружелюбным видом подошел ближе.

— Вы на меня не обижаетесь, сеньор?

— С чего это ты называешь меня сеньором?

— Сразу видно, что вы человек образованный.

— Этот лес открыт для всех.

— Вы хорошо знаете Кармен? — спросил метис.

— Не очень. У меня там есть друзья.

— Вы, наверное, едете по делам?

Священник ничего не ответил. Он почувствовал руку этого человека на своей ступне — легкое прикосновение, словно он его уговаривал.

— В двух лигах отсюда, в стороне от дороги, есть постоялый двор. Мы могли бы там переночевать.

— Я спешу, — сказал священник.

— Но какой толк приехать в Кармен ночью, в час или два? Мы бы лучше отоспались на постоялом дворе, а в Кармене были бы до наступления жары.

— Я сам знаю, как мне лучше.

— Конечно, сеньор, конечно. — Человек немного помолчал, а потом сказал: — Не очень-то разумно путешествовать ночью, если у сеньора нет ружья. Другое дело — человек вроде меня…

— Я бедняк, — сказал священник, — ты сам можешь это видеть. С меня нечего взять.

— К тому же здесь бродит один гринго, говорят, он зверь, настоящий pistolero [26] Убийца (исп.). . Он подходит к вам и говорит на этом своем языке: «Стой! Как пройти…» Ну, там, в какое-нибудь место. А вы не понимаете, что он говорит, и, может быть, случайно сделаете движение. И он стреляет и убивает вас наповал. А может быть, сеньор, вы сами знаете «американо» [27] Английский язык (прим. перев.). ?

— Конечно, нет. Откуда? Я бедный человек. Но я не верю всем этим россказням.

— Вы издалека?

Священник на мгновение задумался:

— Из Консепсьона.

Большего вреда он там уже не принесет. На этот раз метис был, казалось, удовлетворен ответом. Он шагал рядом с мулом, рука его лежала на стремени; по временам он сплевывал; когда священник смотрел вниз, он мог видеть большой палец, похожий на личинку, ползущую по земле. Да, возможно, он был вполне безобиден. Такая была жизнь, что всех приходилось подозревать.

Сгустились сумерки, а затем почти сразу наступила ночь. Мул двигался еще медленнее. Вокруг них со всех сторон раздавались звуки, как в театре, когда занавес опускается, а за кулисами, в кулуарах, нарастает шум голосов. Неизвестные животные — возможно ягуары — рычали в чаще, обезьяны скакали по веткам деревьев, и комары жужжали вокруг, как швейные машины…

— Когда долго идешь, хочется пить, — сказал человек. — Сеньор, нет ли у вас, случайно, чего-нибудь выпить?

— Нет.

— Если хотите добраться до Кармена раньше трех, то нужно погонять мула как следует. Не взять ли мне палку?

— Нет-нет. Пусть скотина идет, как ей хочется. Мне все равно, — ответил он сонно.

— Вы говорите, словно священник.

Он тут же очнулся, но ничего не смог разглядеть под высокими, темными деревьями.

— Что за вздор ты мелешь?

— Я добрый христианин, — ответил человек, поглаживая ногу священника.

— Очень может быть… Рад был бы сказать то же самое и о себе.

— Вам бы следовало понимать, кому можно довериться. — Он сплюнул с дружелюбным видом.

— О чем мне беспокоиться? — сказал священник. — Об этих брюках? Они слишком рваные. И еще этот мул — он тоже не подарочек, сам видишь.

На время воцарилось молчание, а затем метис продолжал, будто размышляя над последними словами священника.

— Мул был бы неплох, если бы вы обращались с ним как надо. Про мулов я все знаю и вижу, что он в самом деле выдохся.

Священник поглядел на серую покачивающуюся голову.

— Ты так думаешь?

— А сколько вы вчера проехали?

— Лиг двенадцать, наверное.

— Отдыхать нужно даже мулу.

Священник освободил свои босые ноги из кожаных стремян и слез с седла. На минуту, не более, мул ускорил шаг, а затем побрел еще медленнее, чем раньше. Сучья и корни на лесной тропе ранили ноги священника, и очень скоро они были уже в крови. Он тщетно пытался не хромать.

— Какие же нежные, однако, у вас ноги! — воскликнул метис. — Вам бы надо надевать ботинки.