Амадо Эрнандес - Хищные птицы

До того как отправиться добровольцем в армию, Уайт работая электриком на заводе в Чикаго. Ему уже минуло двадцать три года, а он все еще оставался холостяком. Это был высокий голубоглазый блондин с неизменно широкой улыбкой на устах, обладавший, по понятиям Долли, весьма привлекательной внешностью. Его манера держаться и говорить свидетельствовала о том, что он городской житель. Уайт за весь вечер не отошел от нее ни на шаг и покорил ее окончательно. Чутье женщины подсказало Долли, что в настоящий момент у него нет каких-либо серьезных сердечных привязанностей.

Капитан Грин был кадровый военный. Из своих тридцати четырех лет двенадцать он прослужил в американской армии, причем последние три года — в военно-воздушных войсках. Крепкий здоровяк с жидкими каштановыми волосами и маленькими усиками, как-то удивительно диссонировавшими со всем его обликом, он был чуть пониже Уайта ростом. Из его рассказов Лилибет узнала, что он разведен, что расстались они с женой за несколько месяцев до начала войны. Грин не преминул ей намекнуть, что его бывшая жена успела сменить фамилию на новую еще до того, как его послали служить в Юго-Восточную Азию. Детей у Грина не было.

Словоохотливый Уайт поделился с Долли своими планами — при первой же возможности демобилизоваться и прямо с Филиппин, если удастся, махнуть обратно в Америку. В порыве откровения он доверительно сообщил ей, что ждет приказа о демобилизации со дня на день. Ему чертовски хотелось немного отдохнуть, прежде чем вернуться на свой завод, где он работал до войны.

— Но знакомство с тобой, — прошептал он Долли в самое ухо, — может изменить все мои планы.

Слова Уайта подействовали на нее, как электрошок. Долли долгим, испытующим взглядом посмотрела на лейтенанта, словно пытаясь прочесть на его лице нечто большее, а может быть, и проникнуть в самую душу.

— Я могу подать рапорт и попросить, чтобы меня оставили здесь еще на некоторое время ввиду… — И он крепко сжал пальцы Долли, как бы тем самым досказывая свою мысль. Долли не пыталась высвободить пальцы из горячей руки американца.

— У тебя есть какое-нибудь хобби? — обратился он к Долли по прошествии нескольких минут.

— О, какое там хобби, — со вздохом ответила молодая женщина, мечтательно уставившись в потолок. — Я забыла о всех своих хобби и развлечениях, пока здесь были эти кривоногие. Раньше я больше всего на свете любила плавание и танцы. Разве эти дикари-японцы умеют танцевать?! Так что я чаще ходила в церковь, чем на танцы.

— О’кей, тогда мы можем неплохо провести время. Начнем с твоего первого хобби. Когда мы пойдем куда-нибудь поплавать?

— Ноты, наверное, ужасно занят.

— Где ты предпочитаешь плавать? А что, если отправиться в бассейн нашего офицерского клуба?

— Я могу плавать где угодно.

— Прекрасно.

В другом углу гостиной не менее интенсивное знакомство завязывалось между капиталом Грином и Лилибет. Но, в отличие от Долли, Лилибет старалась держаться более сдержанно, как-никак она ведь вдова.

В нескольких словах она поведала о себе:

— Отец мой — американец, и мой погибший муж — тоже. У меня американское гражданство. Но сейчас я не могу поехать в Америку.

— А вам бы хотелось туда поехать? — поинтересовался Грин.

— Если бы мой муж был жив, — вздохнула Лилибет, — мы бы уже давно были там. Но теперь…

— Он все еще владеет вашим сердцем, и никто не может вытеснить его оттуда? — с солдатской непосредственностью допытывался капитан. Лилибет горестно склонила свою очаровательную головку. — Это правда, Лилибет, а? — Молодая вдова украдкой взглянула на своего чересчур настойчивого собеседника.

— Вы не хотите отвечать на мой вопрос? — не отступал бравый капитан. — Неужели нет достойной замены вашему летчику?

— Это покажет время, капитан, — уклончиво ответила Лилибет.

— Я, конечно, не смею надеяться, что смогу его заменить, — гнул свою линию капитан, — но я тоже летчик.

Лилибет прервала его не очень дружелюбно:

— Мне нужен не летчик, не капитан и не генерал, а любящий человек, такой, каким был тот, погибший. — И она выразительно посмотрела в глаза Грину.

— Если так, то вам не надо далеко ходить в поисках такого человека.

— Неужели? — вызывающе спросила вдова.

Диалог их порой походил на фехтование. Оба старались нанести удар в самое чувствительное место, только уколы становились все слабее и были преисполнены значения. Когда «противники» согласились на ничью, капитан предложил выйти на воздух, — в джипе у него оставались два блока сигарет, которые он с удовольствием преподнесет своему очаровательному «сопернику». Они спустились во двор. Капитан галантно помог молодой вдове забраться в кабину.

— Мне никогда не приходилось ездить в такой машине, — призналась прекрасная метиска.

Протягивая сигареты, капитан осторожно привлек ее к себе. Лилибет весело рассмеялась, это придало ему храбрости, он обнял ее за талию и поцеловал.

— What’s in your mind? [39] Что это вы вздумали? (англ.). — спросила Лилибет после долгого поцелуя.

— I love you, honey [40] Я люблю вас, душенька (англ.). , — прошептал Грин. Он снова обнял женщину и жадно впился в ее губы. Поединок продолжался, по это было уже не фехтование. Лилибет наконец уступила. Она закрыла глаза и самозабвенно предалась наслаждению, и только страстный стон время от времени срывался с ее губ.

В последующие дни обе пары можно было увидеть беззаботно резвящимися на пляже в Бакларане или танцующими в ночных клубах на Дайтоа авеню.

Однажды утром Уайт и Долли отправились на пикник в Николс-Филдс. Донья Хулия, разумеется, тоже была приглашена, но вовремя сообразила, что будет выглядеть смехотворно в компании молодых американских офицеров и их подруг. А между тем ни в какой Николс-Филдс Долли с Уайтом и не собирались. Просто весь вечер накануне Уайт не давал Долли покоя.

— Побудь со мной хотя бы один вечер, — умолял он, и она, немного покривлявшись, великодушно согласилась, одарив его при этом многообещающей улыбкой.

Итак, они спешили прочь из Манилы, в какое-нибудь уединенное местечко, где они будут полностью предоставлены самим себе.

Миновав Лас-Пиньяс, они оказались в саванне и почти весь день ехали по открытой выжженной солнцем равнине. Только за Каламбой дорога свернула в тенистую рощу. Здесь они решили заночевать. Однако, проснувшись утром, они обнаружили вокруг множество народа, съехавшегося на купания. Уайт немедленно развернул машину и помчался в Лос-Баньос.

Город Лос-Баньос был одним из первых на Южном Лусоне освобожден партизанами. Во время японской оккупации здесь находились интернированные американцы и другие иностранцы, застрявшие на Филиппинах. В городе был прекрасно оборудованный пляж, почти не пострадавший во время войны, и несколько комфортабельных отелей.