Амадо Эрнандес - Хищные птицы

— Вот и прекрасно. — И в дополнение к советам он снабдил Мандо рекомендательными письмами к своим друзьям в зарубежных университетах, в культурных и научных обществах. Напоследок ученик и учитель еще поговорили относительно того, каким должен быть Университет Свободы.

— Большинство университетов — это огромные комбинаты, производящие специалистов, которые в конечном счете служат целям укрепления капиталистического общества. Мы же создадим настоящую кузницу молодых патриотических кадров, которые будут на благо родины трудиться во всех областях науки и техники. Нам нужен новый тип политического лидера, новый тип ученого, — мечтательно заключил доктор Сабио.

— Да, нужно лишить образование коммерческой основы, — поддержал его Мандо.

— Вот именно. Уже полвека мы тратим средства и время на бесконечно устаревшую систему образования, в которой к тому же хозяйничают американцы. А каков результат? Кругом полным-полно специалистов с высшим образованием, которые не могут заработать себе на жизнь. Разве ты не встречал учителей, торгующих на панели чем попало? А адвокатов, работающих простыми, полицейскими, или зубных врачей — посыльными? И таких тысячи. Тысячи, подумай только, Мандо, что это значит для такой маленькой страны, как Филиппины. Страна фермеров и рыболовов предпочтительнее страны клерков и посыльных.

Мандо подробно рассказал об этой беседе своему приемному отцу.

— Ты правильно поступил, поговорив с таким умным человеком, хотя было бы еще лучше, если бы он смог поехать вместе с тобой, — посоветовал Тата Матьяс.

— У меня много причин стремиться к одиночеству в этой поездке. Подумай сам, отец, ведь мы же не можем ему всего рассказать, а ехать вдвоем и все время таиться и скрывать что-то было бы несправедливо по отношению к нему.

— Ну хорошо, — согласился старик, — коли так, отправляйся один, да возвращайся поскорее: тебя здесь ждет много дел. Помнишь первое путешествие Крисостомо Ибарры из романа «Не прикасайся ко мне»? Он вернулся образованным человеком, исполненным новых надежд и чистой веры. Но его вскоре вынудили бежать из страны, как преступника. Его второе возвращение, уже в облике Симоуна, было иным. Теперь он преследовал лишь одну цель — отомстить тому, кто загубил его будущее. — С этими словами старик взял со столика «Флибустьеров» и попросил Мандо прочитать предсмертную исповедь Симоуна. Молодой человек отыскал нужную страницу:

— «Да, я заблуждался, — читал он, — но неужели из-за моих заблуждений ваш бог откажет в свободе целому народу и дарует спасение людям, куда более преступным, чем я? И так ли велико мое заблуждение рядом со злодействами наших правителей? Почему мои проступки должны в глазах бога перевесить стенания тысяч невинных? Почему он, поразив меня, не желает ниспослать победу народу нашему? Он не хочет прекратить страдания людей достойных и праведных, равнодушно взирает на их муки. Потому я и старался их ожесточить?..»

— Так вот, я хочу, чтобы ты вернулся из своего путешествия не Ибаррой и не Симоуном, — торжественно провозгласил старик, глядя в упор на своего приемного сына.

— Я, конечно, вернусь без драгоценностей, — я обращу их в капитал, — ответил юноша, — но то, что я приобрету в путешествии, нельзя будет купить ни за какие деньги.

— И смотри не возвращайся иностранцем в родную страну.

— Вы имеете в виду этих коричневых америкашек?

И оба громко рассмеялись при упоминании о жалких филиппинских отщепенцах, возомнивших себя американцами.

Однажды ранним утром, сразу после завтрака, Мандо и Магат отправились в асьенду Монтеро, располагавшуюся на Центральном Лусоне. Магат сидел за рулем джипа. Друзья решили лично убедиться в состоянии дел только что организованного на территории асьенды сельскохозяйственного союза, о котором были изрядно наслышаны. Они хорошо знали, что пропасть между латифундистами и арендаторами после войны разверзлась еще более. Стремление землевладельцев вернуться к старой системе аренды порождало беспорядки, — крестьяне требовали перемен. Предполагалось, что доктор Сабио поедет с ними, но у него возникли срочные дела в Кабанатуане. От асьенды до Кабанатуана было всего минут сорок пять езды, поэтому доктор обещал приехать на асьенду, как только освободится от дел. Он знал во всех тонкостях, какие отношения существуют между помещиками и арендаторами в этом районе страны. Но он хотел кое-что выяснить на месте, поскольку будущий Университет Свободы, как предполагалось, купит эту асьенду, с тем чтобы организовать здесь опытную ферму.

По дороге Магат и Мандо, оба хорошо знавшие положение в деревне, естественно, разговорились о земле. Уж кто-кто, а они не раз слышали собственными ушами жалобы крестьян: «Все кругом меняется, только асьендеро относятся к нам по-прежнему».

— А помещику что, — заметил Магат, — он знай свое твердит: «Закон надо уважать». А какой это закон и чьи интересы он защищает, сам знаешь.

— Вот поэтому-то задача нашей газеты и состоит в том, чтобы всесторонне осветить аграрную проблему, не упуская ничего из виду. Здесь мы должны действовать смело и не дать сбить себя с толку. Сейчас после войны пропаганда ведется слишком активно, — подчеркнул Мандо, — поэтому мы не должны слепо доверяться любой информации. Надо научиться препарировать каждое сообщение, отделяя голый факт от пропагандистских наслоений.

— Да, хорошо бы обследовать все острова архипелага, но сначала мне нужно съездить за границу, в Европу и Соединенные Штаты, — продолжал Мандо. — А вообще я бы запретил выезжать за границу тем, кто не ознакомился досконально со своей собственной страной.

— Но в этом не наша вина. Живя в колониальной стране, мы приучились действовать с оглядкой на господина. Нас всегда уверяли в том, что колонизаторы здесь находятся для нашего же собственного блага, что все, что они здесь внедряют, хорошо для нас: и их язык, и их образ жизни, и их товары, и даже их пороки. А филиппинец превратился в настоящую обезьяну, он неподражаем в своей способности к имитации и адаптации. Но вот, черт побери, почему мы так хорошо усваиваем все плохое? Наши женщины предпочитают национальному костюму тонкие облегающие фигуру платья. Молодежь стремится побольше развлекаться и поменьше работать. Нашим маленьким детям уже не нравится синаинг [44] Синаинг (тагальск.) — рисовые лепешки домашнего изготовления. — подавай им хлеба, сластям из кокоса они предпочитают американские конфеты, им уже не по душе бананы, яблоки нравятся больше. И учительница твердит в школе: «An apple a day drives the doctor away» [45] «Ешь по яблоку в день — и не нужен доктор» (англ.). , — вместо того чтобы объяснить детям, что американцы едят яблоки потому, что у них нет бананов.