Амадо Эрнандес - Хищные птицы

На землях этой обширной асьенды находилось два больших поселка и несколько деревушек. Первая попавшаяся им на глаза деревенька представляла собой горстку домишек, крытых пальмовыми листьями. Мандо и Магат обратили внимание, что засеяны лишь некоторые участки, большая же часть территории асьенды густо заросла дикой травой — талахибом, и на нее начал свое наступление лес. Вокруг царила какая-то тревожная тишина, и Магату невольно пришло на ум сравнение с затишьем перед боем.

Мандо долго раздумывал, стоит ли рассказать другу еще об одной причине его поездки на эту асьенду. Он полагал, что встреча с дядей Пастором будет весьма им полезна хотя бы потому, что он один из арендаторов. Ему невдомек было, что за это время дядя сделался уже управляющим. Мандо вспомнил, что виделся с ним последний раз на похоронах своей матери в Маниле. Он в то время был совсем мальчишкой, и звали его просто Андоем. Пастор приезжал тогда вместе с женой и дочкой. После похорон Андой уговорил дядю Пастора взять его с собой в деревню, но дол Сегундо воспротивился, заявив, что в благодарность за долгую службу его родителей он соглашается нести расходы по обучению юноши. Так маленький Андой оказался слугой в доме Монтеро.

Тогда Пастор думал, что мальчику лучше остаться в услужении у Монтеро, по крайней мере, он сможет учиться. В деревне же ему не на что надеяться, он на всю жизнь останется простым крестьянином. Мандо не мог припомнить, доводилось ли ему встречаться с дядей после этого. Даже когда умерла дядина жена Нана Хильда, дон Сегундо не разрешил ему поехать на похороны. А когда Пастор, сделавшись управляющим, стал частенько приезжать в Манилу, Мандо уже партизанил в горах.

Поразмыслив, Мандо все же решил не рассказывать Магату о дяде, потому что тогда пришлось бы объяснять слишком многое из своего прошлого, а в настоящий момент он не склонен был этого делать.

Магат остановил джип у ворот дома. Выйдя из машины, они кликнули хозяина, но никто не ответил. И только на их повторный зов из окна высунулась голова девушки. Пышные волосы еще хранили следы недавнего купания. Магат незаметно толкнул Мандо локтем.

— Добрый день, — в один голос оживленно поздоровались друзья.

— Добрый день, — ответила девушка.

— Нельзя ли повидать управляющего? — как можно учтивее спросил Мандо.

— Подождите минутку. — Девушка быстро спустилась по лестнице во двор. — Вам нужен отец? Он скоро придет. Присаживайтесь, пожалуйста.

Друзья опустились на длинную скамью. Отсюда было видно скромное убранство комнаты: стол, две скамьи, несколько старых стульев. Однако их взоры непрерывно следовали за девушкой. Она была в простеньком платье, но красота ее не нуждалась в изысканных нарядах. Магату она показалась прекрасной орхидеей, укрытой ветвями ползучего растения в чаще леса. Мандо же уподобил ее сверкающим жемчужинам из железного сундучка Симоуна.

«Какой прекрасный цветок вырос в этой глуши!» — изумлялся Магат, откровенно любуясь томными с поволокой глазами девушки, ямочками на щеках, проступавшим сквозь смуглую кожу румянцем.

Мандо мысленно сравнивал ее с Долли Монтеро. Да, Долли красива, но красота ее сродни искрящемуся шампанскому в дорогом хрустальном бокале, которое хотелось выпить залпом. У этой девушки красота была совершенно иная. Чистая и застенчивая, ее красота не опьяняла, не сбивала с ног, она походила на сияние звезды, проглядывающей сквозь тучи.

Мандо встал:

— Меня зовут Мандо Пларидель, а это — мой товарищ Магат. Мы — журналисты из Манилы.

— Магат Далисай, с вашего позволения, — уточнил Магат.

Девушка улыбнулась и без всякого жеманства ответила:

— А я дочь Пастора, управляющего здешним имением. Зовут меня Пури.

Мандо буквально утратил дар речи. «Так если она дочь Пастора, то, значит, моя двоюродная сестра, эта Пури», — с трудом соображал он, ни на минуту не отрывая взора от своей милой кузины.

Магату ожидание управляющего не было в тягость. Он даже был рад, что приходится ждать, потому что беседовать с Пури и просто глядеть на нее было для него сущим удовольствием. Для Мандо же время тянулось бесконечно медленно. Он с нетерпением ожидал возвращения Пастора, потому что вовсе не был уверен, что этот Пастор и есть его дядя: мало ли Пасторов на Филиппинах, да и Пури, конечно же, не одна. Может быть, здесь всего-навсего случайное совпадение? Может быть, до поры до времени ничего не рассказывать о себе? Пури теперь постоянно будет у него на уме. В конце концов не произойдет ничего плохого, если и родственники и Магат узнают, что с ним приключилось за эти годы, но ведь помимо друзей есть еще и враги — семейство Монтеро и их приспешники, например. Его тяжкие раздумья прервал приход Пастора.

Гости почтительно поднялись ему навстречу. Пури представила их отцу. Мандо не мог не уловить сходства Пастора со своей матерью.

— Садитесь, садитесь, — широким жестом пригласил их Пастор, осведомившись о цели посещения. Он взялся за спинки стульев, стоявших у стены, но друзья в один голос запротестовали:

— О, не беспокойтесь, пожалуйста, нам и здесь очень удобно, — и уселись на скамью.

Пастор прошептал что-то на ухо дочери. Та быстро юркнула в кухню.

Магат принялся подробнее объяснять цель их приезда на асьенду: им нужно разобраться во всем, чт о тут происходит, и написать статью о положении здешних крестьян-арендаторов.

— Положение трудового народа должно стать в центре внимания всей страны, будь то рабочие или крестьяне. На их плечи легло все бремя войны. И что же они получили в награду за все принесенные ими жертвы?

Пастор, слушая Магата, одобрительно кивал головой, Мандо пристально вглядывался в лицо Пастора, и чем дольше он глядел на него, тем больше находил сходства со своей покойной матерью.

— Это очень хорошо, — откликнулся Пастор. — Крестьяне, конечно, обрадуются, когда узнают, что их судьбой заинтересовались в Маниле. Кстати, хозяин нашей асьенды тоже живет в Маниле. Может, вы его знаете?

— Да, знаем. Его имя знают все. Как бишь его… — прикинулся забывчивым Мандо. — Ах да, Сегундо Монтеро.

— Именно так, — обрадованно воскликнул Пастор и тут же с нарочитой почтительностью добавил: — Дон Сегундо Монтеро.

— Каждая уважающая себя газета должна публиковать достоверные факты, — продолжал Магат. — А то некоторые газеты в Маниле, рассказывая о беспорядках на вашей асьенде, утверждают, что это, мол, дело рук подстрекателей. Но ведь то же самое говорит и сам Монтеро. Мы же хотим написать правду. И поэтому мы здесь. Наша газета «Кампилан» превыше всего ставит правду и объективность.

— Ну, если так, то тем более вам надо говорить не со мной, поскольку я управляющий, — неторопливо начал Пастор. — Раз для вас самое главное правда, вы должны прежде всего встретиться с руководителями нашего крестьянского союза. Бедственное положение крестьян не скроешь.