Амадо Эрнандес - Хищные птицы

— А вы сомневаетесь, доктор?

— Нет, я не сомневаюсь, но хотел получить подтверждение от тебя самого, — спокойно ответил профессор.

— Это так же верно, как верно то, что Тата Пастор никогда в глаза не видал те ружья, которые нашли у него в доме, — начал Даной. — А что касается бумаг, взятых у Манг Томаса, то вполне может статься, что их подменили, что это никакой не Устав нашего союза.

— Наши товарищи уже два дня находятся под арестом в казармах военной полиции, — напомнил доктор Сабио. — Нужно думать, как их оттуда вызволить.

— Даже во времена японцев капитан Пугот не допускал такого самоуправства: побаивался партизан. Теперь же бывшие партизаны обязаны подчиняться законам, а бывшие коллаборационисты опять командуют нами… — подхватил Магат.

— Мы обязаны быть исключительно бдительными и не спустим им с рук подобных беззаконий, — заявил Мандо. — Ведь никто же не отменял Habeas Corpus Act!

— Пока эта сволочь Пугот на свободе, я не успокоюсь! — стукнул Даной кулаком по столу.

Мандо спросил у доктора Сабио о самочувствии Пури. Тот ответил, что чувствует она себя все еще неважно, но тем не менее следует отправить ее домой, потому что она очень тревожится за отца.

— Вовсе нечего ей там делать, — отозвался Даной. — Здесь она в безопасности, а там это зверье может сделать с ней все, что угодно. Слава богу, что ей удалось сбежать от них.

— Да, там она, конечно, не будет сидеть, сложа руки, у нее пылкое сердечко, и ее не страшат никакие опасности, — подтвердил доктор Сабио.

— С самого раннего детства она привыкла бороться за свои права и за права других, — с гордостью за нее проговорил Даной. Он посмотрел на Мандо, и взгляд его красноречиво говорил: «Ну и счастливчик же ты, дружище!»

Неожиданно зазвонил телефон. Иман просил позвать Мандо или Магата. Трубку взял Мандо и попросил его быстрее приехать к доктору Сабио. Не прошло и получаса, как Иман уже сидел перед ними.

— Манг Томас и еще один крестьянин убиты! — выпалил он.

Даной вскочил с места, как-то нелепо замахал руками, потом снова сел, закрыв лицо руками. По щекам у него катились слезы.

— Согласно сообщению полиции, они убиты при попытке к бегству. Сообщение основано на показаниях капитана Пугота. Если верить ему, то они сумели выбраться из казармы, но тут были замечены охраной, приказавшей им немедленно вернуться, те продолжали бежать, и тогда охрана открыла огонь. У каждого на спине по нескольку пулевых ранений.

— А Тата Пастор? — спросил Мандо.

— Тата Пастор в тюрьме, но его теперь держат в одиночке. Подобраться к казарме не удалось, зато сфотографировали трупы убитых. Их похоронили в дальнем баррио, за пределами асьенды… Асьенда кишит слухами, — продолжал Иман. — Вообще там очень неспокойно. На каждом шагу встречаешь солдат и гражданских охранников. Такое впечатление, что асьенда находится на осадном положении. Внешне все вроде выглядит спокойно, но внутри все бурлит. С кем ни поговори, никто не верит, что Манг Томас пытался бежать; говорят, что его попросту убили. Он, конечно, не поддавался на уговоры, но ни за что не стал бы бежать. Многие опасаются, что такая же участь может постичь и Пастора.

— А с капитаном Пуготом вы не поговорили? — спросил Магат.

— Там его нет. Говорят, он там совсем не появляется. Не нашел я его и в соседнем городке. Кто-то говорил, что его вызвал в Багио дон Сегундо Монтеро.

— Ну, ему все равно не спрятаться! — пригрозил Даной.

Тут же на месте было решено срочно подготовить специальный выпуск газеты, посвященный событиям на асьенде, и поместить снимки убитых крестьян на первой полосе.

— Вот ведь кончилась война, — в сердцах воскликнул Магат, — а мы тем не менее продолжаем убивать друг друга, как во времена оккупации…

— В этом как раз и кроется первопричина многих беспорядков послевоенного времени, — стал объяснять доктор Сабио. — Одни хотели бы начать после войны все заново, другие — наоборот, жаждут вернуться к предвоенному состоянию. Тут-то и происходит столкновение двух лагерей.

— А какой от этого толк? Вот, к примеру, шумят там, в баррио, а что они могут сделать? Только оплакивать убитых? — спросил Рубио.

— Нет, не только, — вставил Даной. — Люди, которые умеют оплакивать умерших товарищей и умирать за своих ближних, не станут рабами всяких трусов. Придет день, и мы вытащим из ножен меч…

— Даной, дорогой мой, — обратился к нему профессор. — Не так уж и сложно вытащить меч из ножен. Но дело не в этом. Зло надо вырубать с корнем. Монтеро и капитан Пугот — производное господствующего мировоззрения, религии, всей системы… Ее-то и надо менять.

— А каким образом? — поинтересовался Мандо.

— Необходимо выработать более совершенное мировоззрение, создать новую систему.

— Ну а как добиться того, чтобы новая система и новое мировоззрение победили? — не отступал Мандо.

— Только путем непрерывной борьбы, — ответил доктор Сабио.

— А каким оружием бороться? Языком или пушками? — не без ехидства спросил Даной.

— На каждом этапе необходимо выбирать наиболее подходящее для этого этапа оружие, — улыбаясь, ответил доктор Сабио. — В одном случае наиболее эффективным оружием являются слово и перо, в другом ради достижения цели приходится прибегать к другому оружию. Но в любой обстановке и — в любое время прежде всего надо владеть своим интеллектом.

— Ну хорошо, пора нам всем и отдохнуть, — подытожил Мандо. — Завтра предстоит трудный день.

Жара в этом году наступила раньше, чем обычно; по шоссе, ведущему из столицы в курортный город Багио, обгоняя друг друга, словно на автомобильных гонках, мчались роскошные лимузины, принадлежащие сорока знатным семействам Манилы.

В одной из этих машин ехал Монтеро с супругой и дочерью. Их ждало новое, только что отстроенное бунгало в фешенебельном районе неподалеку от «Мэншен Хаус», летней резиденции президента страны. С конца февраля до начала июня в Багио весело и беззаботно отдыхала элита филиппинского общества. Толпы праздных людей кочевали из «Мэншен Хаус» в «Пайнз Хотел», рассеивались по ресторанам и различным увеселительным заведениям. Воскресная служба в соборе превращалась в своеобразную демонстрацию мод.

В одной из комнат монтеровского бунгало после сытного обеда собралась компания любителей покера. Но сегодня у заядлых картежников не оказалось желания ни сесть за покер, ни просто выпить. Дон Сегундо призвал друзей, чтобы обсудить с ними весьма важный вопрос и просить о помощи. В порядке исключения, за обеденный стол был допущен даже капитан Пугот, которого Монтеро вызвал для доклада. Однако по окончании обеда ему пришлось откланяться: дальнейшее его присутствие не требовалось.