Чарльз Сноу - Коридоры власти

— Видите ли, — сказал Роджер, — проблемы, которые мы пытаемся разрешить, невероятно сложны. Так сложны, что большая часть наших сограждан — люди, кстати говоря, ничуть не глупее нас — еще даже не начали осознавать наличие этих проблем. Главным образом потому, что недостаточно информированы, что никогда не сталкивались с такими проблемами. Сомневаюсь, чтобы все здесь присутствующие понимали, насколько изменился наш мир теперь, когда существует бомба. Возможно, не только не все, но лишь единицы это понимают; возможно, вообще никто не понимает. Однако насчет подавляющего большинства людей, которые, повторяю, ничуть не глупее нас, я абсолютно уверен: они вовсе не задумываются о бомбе. Мы пытаемся говорить от их имени. Наверно, слишком много на себя берем. Это необходимо учитывать.

Силен, думал я, силен, но чем это кончится? Настал час икс; я сам не понимал, жалею или нет, что Роджер не согласился на компромисс, пока было еще не поздно. Теперь коллегам ничто не помешает отвернуться от него — такие речи Белой книгой не предусмотрены, а значит, Роджер идет против уговора. Одна надежда — что его красноречие оценит палата общин.

— В этом зале два вечера подряд относительно меня звучит слово «риск». Позвольте объясниться. Любой, кто делает выбор, рискует. Риск не зависит от характера выбора. Наш мир так устроен: чем серьезнее выбор, тем выше риск. Но риски бывают двух типов. Первый тип — бездумно, будто мир остался прежним, гнуть свое. Я уверен — настолько, насколько вообще хоть в чем-нибудь уверен, — что, если Британия и другие страны будут продолжать делать бомбы и проводить ядерные испытания, точно речь об испытаниях линкоров, очень скоро случится самое худшее. Возможно, виновника в привычном смысле слова и не будет: просто мы ведь все — люди, нам свойственно ошибаться, терять контроль над собой, терпеть неудачи. При таком варианте развития событий наши потомки — если, конечно, нам вообще суждено иметь потомков — проклянут нас. И каждое — каждое! — проклятие будет справедливо.

Мировое господство Британии — в прошлом. Пожалуй, я предпочел бы ошибаться на этот счет. Впрочем, теперь уместнее говорить о мировом господстве науки, нежели отдельно взятой державы. В любом случае нам мировое господство больше не светит. Однако я уверен: Британия в силах — своим примером, способностью быть выше самоутверждения, разумными речами и разумными действиями — обеспечить перевес в пользу светлого будущего против будущего плачевного или в пользу будущего против отсутствия будущего. Ситуация такова, что географическая изолированность нас не спасет. В настоящий момент обе чаши весов замерли на одном уровне. В нашем распоряжении ограниченное количество гирек, но эти гирьки отнюдь не пустотелые.

Вот почему я выбираю риск второго типа. Он невелик, зато оправдан в отличие от огромного неоправданного риска. Выбор пока есть. Спасибо за внимание.

Роджер, крупный, тяжелый, потемневший лицом, сел, сунул руки в карманы. Целую секунду было тихо. Наконец раздались аплодисменты сторонников Роджера. Не слишком ли вялые? Не слишком ли «из вежливости»? Заднескамеечники от оппозиции расщедрились на пару-тройку одобрительных возгласов. Началось голосование как таковое. Включили сигнальные звонки. Сэммикинс вскочил — подбородок вскинут, во взгляде азарт, — чуть ли не растолкал своих приятелей, всячески обращая внимание на свою особу, зашагал к восточным дверям [19] Голосующие «против» выходят в восточные двери, голосующие «за» — в западные. Подсчет ведется по количеству в те или иные двери вернувшихся. . С полдюжины консерваторов сложили руки на груди и остались сидеть в знак того, что воздерживаются. Еще не показатель, думал я, отнюдь не показатель. Не все любят афишировать свою позицию — может, кто-то просто ушел, не с целью проголосовать.

Депутаты стали возвращаться. Некоторые переговаривались вполголоса. Председателя окружили плотным кольцом. Гул, какой бы ненавязчивый он ни был, затих прежде, чем председателю передали результаты голосования. Тишина сгустилась.

— «За» в поддержку предложения оппозиции — сто восемьдесят шесть, — объявил председатель. (Лейбористов воздержалось больше, чем рассчитывал Роуз.)

— «Против» со стороны правительства — двести семьдесят один.

Роуз изобразил лицом сочувствие и не удержался, чтоб не констатировать:

— Лично я нахожу расклад крайне неблагоприятным.

На осознание результатов залу понадобилось время. Председатель гулким басом повторил числа и возгласил, что перевес — у голосовавших «против».

Секундой позже, полуминутой позже оппозиция начала скандировать: «В отставку! В отставку!»

Представители правительства степенно встали и направились к выходу. Премьер, Коллингвуд, Монти Кейв покинули зал вместе, прошли мимо нас, сидевших в ложе. Вслед им что-то кричали, но яростное «В отставку!» относилось главным образом к Роджеру. Он сидел вполоборота, расположив руку на спинке скамьи, и нарочито обыденно беседовал с министром военно-морского флота и Леверетт-Смитом.

— В отставку! В отставку!

Роджер будто не слышал. Один раз махнул в сторону прохода, словно теннисист на Уимблдоне, наскучивший овациями.

Наконец Роджер счел, что приличное время соблюдено. Поднялся. Не взглянул ни на своих, ни на чужих. От выкриков «В отставку! В отставку!» дрожали стены. Нагнув голову, так что спина создавала впечатление крыльев, не распахнутых на должную ширину, Роджер пошел прочь из палаты общин. У барьера обернулся, поклонился председателю. Продолжил путь. Требования отставки неслись ему вслед; ассоциации со сворой удерживали от искушения ускорить шаг.

Следующее утро ознаменовали броские газетные заголовки и риторические вопросы, а также разговоры в Уайтхолле. Февральское небо было ослепительно. У меня в кабинете не смолкал телефон внутренней связи. По свидетельству секретаря премьер-министра, последнему от Роджера корреспонденции не поступало.

Коллингвуд разразился цитатой: «Танец на этом окончен, увы» [20] Коллингвуд желал продемонстрировать, что осведомлен в области старинных танцев-игр. Он цитирует — правда, несколько искаженно — присказку из танца с подушкой. Танцующие образуют круг; ведущий в середине, с подушкой. Сделав несколько па, он останавливается и говорит: «Танец на сем завершится, увы». Музыканты отвечают: «Полно, милорд, верно, шутите вы». — «Ибо упрямится Джейн Сандерсон», — гнет свое ведущий. «Джейн Сандерсон — либо в круг, либо вон!» — велят музыканты. Избранная ведущим дама выходит в круг, опускается коленями на подушку, ведущий целует ее и т. д. . (Исторический момент, с безукоризненным выговором сообщили в трубке, — первый и последний раз старик проявляет эрудицию.) Сообщили также, Коллингвуд не держит зла на Роджера, говорит о нем, не меняясь в лице. Да, Коллингвуд слышал, что у Роджера связь с женой его племянника (а я-то до последнего не знал наверное, в курсе он или не в курсе). Новость не произвела на него сколько-нибудь заметного впечатления. «Полагаю, это к делу не относится», — заявил Коллингвуд. Как выяснилось, он к племяннику никаких чувств не питает. То есть как раз этого можно было не бояться.