Елена Колядина - Кто стрелял в президента

— Ха! — сказал Николай. — Но на вид-то гарант тебе как показался?

— Вроде ничего на вид, — сообщила Люба.

— Ты его еще увидишь? — между прочим спросил Николай.

Люба подумала. Вспомнила, что на кухне у Сталины Ильясовны стоял телевизор.

— Увижу, конечно, — подтвердила она.

— А когда? — осторожно поинтересовался Николай.

— На этой неделе точно.

Глаза у Николая загорелись.

— Любовь!.. — весело сказал он. — Любовь, как же ты удачно на меня свалилась.

Люба затрепетала.

«Тьфу!» — сказала в сердцах коляска.

— А вот чисто теоретически? — рисуя на Любином животе спирали, спросил Николай. — О чем бы ты с царем поговорила?

— Об инвалидах, — мгновенно ответила Люба. — Но не о себе, я ведь просто человек с ограниченными возможностями, а о тех инвалидах, кому гораздо тяжелее меня.

— Это само собой, — согласился Николай. — А еще о чем?

— Наверное, про бездомных, про наркоманов.

— С наркотой бардак, — согласился Николай.

И встал с кровати.

Коляска стыдливо подалась в сторону.

— Столько молодых ребят гибнет от этой заразы, — все более тихим голосом, под конец почти шепотом, произнесла Люба, то робко глядя на Николая, то отводя взгляд.

Он надел джинсы.

«И никакая это не зараза, — вдруг подала из пакета голос утка. — А естественный отбор».

«Кто тебе такую чушь сказал?» — возмутилась Люба.

«Никакая не чушь. Я однажды в больнице разговаривала с уткой, которая ухаживала за кандидатом наук, — обиженно сказала утка. — Она слышала от него, от доцента этого».

«Слышала звон, да не знает где он», — перебила, возмутившись, коляска.

«Все, кто склонен к употреблению наркотиков, вымрут от передозировки, и останется здоровое поколение», — не сдавалась утка.

«Почему тогда все, кто склонен к алкоголю, не вымерли, оставив после себя сплошных трезвенников? — уела Люба утку. — Наоборот, нарожали пьяницы больных детей и пьют себе дальше».

«А я почем знаю? — обиделась утка. — За что купила, за то и продаю».

— Вообще-то я так считаю, — заметил Николай, надевая ботинки, — сдохнет наркоман, так туда ему и дорога. И чем быстрее, тем лучше. Естественный отбор. Поэтому наркоты продавать нужно как можно больше, чтоб все дерьмо передохло. Но — порядок нужен в продаже. А не кто во что горазд.

— Ты думаешь? — неожиданно согласилась Люба податливым голосом.

«Люба! — возмутилась коляска. — Ты чего это потакаешь бесу этому? Где твоя гражданская позиция?»

«Я не хочу, чтобы он меня бросил», — виновато сказала Люба.

«А если он тебе скажет: укради? Или убей?» — настойчиво сохраняла принципиальность коляска.

Люба потерянно молчала.

«Не красит тебя, Люба, такая любовь», — строго сказала коляска.

— Тебе, может, помочь? — спросил Николай Любу.

— Нет, — испуганно отказалась она.

Еще не хватало, чтобы Коля увидел ее беспомощной и некрасивой.

— Я сама все сделаю. Ты только коляску подкати.

— Тогда я пошел? Внизу подожду? Заодно разберусь с этим твоим певцом.

Люба не смогла удержать счастливой улыбки.

— Ты ревнуешь?

— Еще бы! Ладно, жду.

И Николай вышел, довольно посвистывая.

«Люба!» — позвала коляска.

«Ну что тебе?» — неохотно отозвалась Люба, садясь на кровати.

«Сама знаешь — что…»

«Зачем ты меня мучаешь? Права ты. Тысячу раз права! Я не должна была соглашаться с Колей насчет наркоманов».

«Да разве только в этом дело? Не пара он тебе, Любушка, — жалобно сказала коляска. — Не такой человек тебе нужен».

«А джип тебе — пара?»

Коляска замолкла.

«Ой, девки, — со скрипом потянулась кровать. — Любовь — это чистая мука».

— НЕ пойму, что такое? — крикнула Люба Николаю, безрезультатно пытаясь повернуть ободья колес. — Не идет, никак.

«Это из-за меня, — умирающим голосом сообщила коляска. — Колеса отнялись…»

Люба взглянула на джип.

«Ага, — укорила она коляску. — Меня упрекала, что не того люблю, а сама чуть в обморок не падаешь, едва джип завидела».

«Сейчас, Любушка, я в себя приду, и поедем дальше».

«Здорово», — обиженным голосом сказал джип коляске.

«Здравствуй», — заупокойным голосом произнесла коляска.

«Че за дела? — сказал джип. — Исчезла, ни ответа, ни привета».

«Извини, — пролепетала коляска. — Мы с Любой потерялись. Сами не знаем как. Очнулись неизвестно где, ничего не помним. Видать, я с тормозов слетела и укатила в беспамятстве. Но мы по всему городу вас с Николаем искали».

«Не врешь?»

«Я?!»

«Ладно, верю. Но если еще раз такое кидалово устроишь, обижусь конкретно».

«Я тебя никогда не покину! — с жаром заверила коляска. — До самой смерти».

«Тьфу— тьфу, — сплюнул джип. — Я помирать не собираюсь».

«Я себя имею в виду, — пояснила коляска. — Жизнь-то нынче, сам знаешь: сегодня — жив, завтра — нет. Стрельнет псих какой-нибудь — и нет колясочки».

«Что это ты заупокойную затянула?» — оборвала Люба коляску.

«Ой, Люба, — вскрикнула коляска. — Как бы сейчас из-за нас с тобой мужики не подрались!»

Люба уставилась на дорогу. Из двери джипа вылезал Николай, а от раскосой иномарки к Любе небрежно шел Ярослав. На нем была надета длинная прямая юбка с запахом — точная копия тех, что носили египетские фараоны. Волосы, зачесанные назад с гелем, сияли черными волнами, как ночное море. В обеих мочках играли винной отравой серьги в виде колец, усыпанных рубинами. Ярослав улыбнулся, обнажив длинный правый клык. Клык смутил Николая, почувствовавшего, что его собственные черные джинсы и цепь на шее — вчерашний день мировой моды. Но смутился Николай лишь на мгновение. Через секунду он напустил на себя вид человека, которого трудно чем-либо удивить, и кивнул Ярославу.

— Николай Аджипов, — сказал он, протягивая руку. — Для своих — Коля-Джип. А ты — Вампир?

Люба удивленно поглядела на Ярослава:

— Вампир?

— Ярослав Бонивур, — пожал руку Николая Ярослав. И пояснил Любе: — Вампир, мой сценический псевдоним.

— А настоящая фамилия — Бонивур? — простодушно спросила Люба.

— Да нет, — неохотно ответил Ярослав. — Фамилия у меня другая.

— А-а, — на всякий случай сказала Люба.

— Ну что, поехали? — предложил Ярослав. — Время поджимает.

— Любовь, давай в джип! — продемонстрировал Ярославу право собственности Николай. И обратился к Ярославу. — Куда едем?

— «Голден Вегас», — ответила Ярослав и салютнул Любе раскрытой ладонью.

Джип рванул с места. Через несколько минут Люба увидела растянутый над проспектом аншлаг, освещенный праздничными пучками света: «Голден Вегас: Вампир и Николай Носков». Зубы Любы застучали.

— Ты чего? — спросил Николай.

— Тремор, — пробормотала Люба и сжала зубы. — На нервной почве.