Тимоте де Фомбель - Между небом и землей

— А почему? — кричала Этель, не заботясь о том, что пастор вот-вот вылетит из машины на крутом повороте.

— Я бы сначала подумал: а нужно ли мне самому это неверие?

Она вопросительно смотрела на него.

— Самое главное, — кричал он между двумя толчками, — главное, чтобы я смог ответить на этот вопрос: был бы я счастливее, если бы не верил?

Этель хмурилась. Какое-то время она вела машину молча, чтобы осмыслить услышанное. Потом, возмутившись, кричала, стараясь перекрыть рев мотора:

— А как же мои родители? Мои родители?

Пастор молчал. Этель настаивала.

— Отвечайте! Отвечайте мне!

Он смотрел в зеркало заднего вида. Шоферские очки Этель были подняты на лоб, и пастор видел, как по ее щекам катятся слезы, сдуваемые встречным ветром на сумасшедшей скорости. Он знал, что стереть эти слезы может только этот бешеный ветер, а слова здесь бессильны.

Пока прихожане обменивались приветствиями на холоде, перед церковью, Мэри успела коротко переговорить с матерью девушки, которую взяла в Эверленд на место третьей прачки. Затем она подошла к Этель и сказала ей, что собирается пойти на рождественский ужин к своей подопечной.

— Вы не расстроитесь, если будете одна? — спросила Мэри, уже предвкушая пиршество.

Этель улыбнулась и отрицательно покачала головой.

— Вы ведь можете праздновать вместе с Джастином, правда? — сказала Мэри. — С ним вся его родня.

— Не беспокойтесь обо мне.

— Вы уверены? Вы правда уверены? — спрашивала Мэри, пританцовывая от нетерпения.

— Веселого Рождества, — ответила ей Этель.

В замок она возвращалась пешком.

В кухне горел свет, там уже вовсю галдели и распевали песни.

Семья повара Джастина Скотта приехала из Глазго в полном составе, и он попросил у Этель разрешения отпраздновать Рождество в замке вместе с родственниками. Их было сорок два человека.

Этель не пошла к гостям. Она поднялась в свою комнату, разделась и легла в постель. Дождь стучал в оконное стекло. Из дальнего крыла замка доносился смех.

Этель долго лежала, глядя на полотняный полог кровати.

Она осталась одна. Никогда в жизни ей не было так одиноко. Она легла на бок и уткнулась лицом в подушку Накрахмаленное полотно поскрипывало под ее лбом.

Этель ждала в эту ночь рождественского чуда. Она молча с тайным стыдом молила о нем, глядя на горящие свечи в церкви. Рождественского чуда. Больше ничего. Она прекрасно знала, что это нелепо. Одна ее часть смеялась здоровым, скептическим смехом, другая же обливала горькими слезами стиснутые руки и подушку.

Даже заблудившаяся овца вернулась в хлев к сородичам. А Этель была по-прежнему одна.

Наконец она заснула, но ее тут же начали одолевать кошмары. Сердце колотилось испуганно, как у затравленной дичи. Вокруг раздавались чьи-то невнятные крики. Ей чудилось, будто она продирается сквозь колючий кустарник, слышит ржание лошади и стук железных подков в конюшне. Потом Этель вдруг привиделась собака, которая, тяжело дыша, тащила к ее ногам труп мужчины.

Этель открыла глаза, она задыхалась.

Встав с кровати, она подошла к своей куртке, висевшей в углу.

Вынула из кармана лоскуток черной ткани, оторванный собакой, внимательно осмотрела его, понюхала. Потом открыла платяной шкаф и достала охотничье ружье. Пять минут спустя, надев амазонку прямо на ночную рубашку, Этель села на лошадь. Она уже сама не сознавала, что делает. На пустоши лошадь перешла в галоп. Дождь утих.

Миновав лес, ручьи, холмы, она оказалась на подступах к скалам Хаоса.

Тьма была почти непроницаемой, и только изредка в просветах листвы слабо мерцало небо. Этель спешилась и привязала лошадь к ветке дерева. Шелест птичьих крыльев сливался с другими шорохами ночного леса.

Она начала пробираться сквозь чащу.

Ее руки нащупывали стволы, один за другим. Ружье висело за спиной. Скалы были уже близко. Ветки над ее головой слегка закачались, словно от ветра, хотя Этель не чувствовала на лице ни малейшего дуновения.

Теперь она была уверена, что здесь кто-то есть. В расщелине между скалами мелькали отблески огня. Она сняла с плеча ружье. Держа его наперевес, она шаг за шагом продвигалась вперед.

Ветки над ней продолжали шевелиться.

Она подошла к костру вплотную. Никого.

Он был где-то рядом. Он ее видел.

Этель не ошиблась. Животное, которое охотники преследовали целый день, было человеком. Она видела его в кошмарном сне.

Этель обошла кругом нагромождение скал, продираясь между деревьями. Но, почувствовав, что ее сапоги вязнут в грязи, остановилась и вернулась. Ее охватил озноб, ноги как будто налились свинцом.

И тут раздался громкий треск сучьев.

Она подняла глаза. Какая-то тень стремительно метнулась на дереве, прямо над ее головой.

Этель бросилась бежать. Тень последовала за ней.

Лес стал совсем непроходимым. Этель бежала, не разбирая дороги, то и дело натыкаясь на поваленные деревья.

В конце концов она упала.

Ее дрожащая рука сжала ружье. Она подняла его дулом кверху и сделала первый выстрел. Тень замерла прямо над ее головой и ринулась вниз, в пустоту.

— Нет! — закричала Этель.

И выстрелила второй раз, наудачу.

Тень вскрикнула и рухнула на нее, наполовину придавив собой.

Задыхаясь и с трудом сдерживая стон, Этель попыталась сдвинуть тяжелое тело, давившее на грудь. Ее руки онемели. Она услышала слабый голос, который произнес ей прямо в ухо:

— Этель…

Ей почудилось, что она уже умерла, перенеслась в иной мир, потому что голос принадлежал Ванго.

— Этель, они здесь?

— Кто, Ванго?

— Они здесь?

— Здесь только я, Ванго.

Она обвила его руками, поцеловала в лоб и в глаза.

— Кто стрелял? — спросил Ванго.

— Это я. Я одна.

Этель рыдала и улыбалась одновременно, крепко сжимая его в объятиях.

— Откуда ты свалился, мой Ванго? Ведь не с луны же — ее сегодня нет.

— Они скоро вернутся.

— Нет. Я буду с тобой.

— Они меня ищут. Они не остановятся, пока не найдут.

— Здесь тебя не найдут.

— У них даже собаки есть. Я устал.

— Не бойся.

— Ты меня ранила, — сказал Ванго.

— Это ты меня ранил. Я тебя уже шесть лет жду.

— Я шел к тебе, Этель. Я пришел пешком из Лондона. А до этого я был еще дальше…

— Обними меня.

— Они не оставят меня в покое. Их много. У них собаки.

— Останься со мной.

— Я не сумасшедший, Этель. Они преследуют меня повсюду.

— Я знаю, что ты не сумасшедший. Знаю, что тебя хотят убить.

— Этель…

— Ты обещал мне, Ванго. В дирижабле ты обещал мне…

— Ты ранила меня, Этель.

— Да, но больно-то мне. Я люблю тебя. Я здесь. Я люблю тебя.

— Ты прострелила мне руку, — еле слышно сказал Ванго.

Этель вскрикнула: ее ладони были липкими от крови.