Сергей Солоух - Рассказы о животных

Однажды мать за ужином стала рассказывать о какой-то студентке со странным именем Лия.

– Я думала, ошиблись в деканате, хотела уточнить, может быть, Лиля, нет, подтверждают, Лия.

– Конечно, – отец вдруг оживился, – все правильно, именно Лия. Лия Нахимсон. Как раз так звали ту девочку, дочку преподавательницы немецкого из витебского техникума, ну ту…

Отец не стал договаривать. Зачем, когда мать уже и так понимающе ему кивнула.

Лия.

И вот об этом хотелось спросить Леню Шейниса. Была ли у него тетя с таким вот именем или, быть может, бабушка? По возрасту, конечно. Наверное, бабушка. Бабушка, которую он, Леня, возможно, видел только на старой фотографии. Однажды. Как Игорь Валенок свою тетю Светлану. Никогда не стареющей, сначала явившейся ему в образе младшей сестры, а теперь и вовсе, если глянуть, то поздней, очень поздней малолетней дочери.

Но ничего не получалось. Удивительно нескладный человек, смахивающий на вылепленного ребенком из пластилина головастика, с жидкой ниточкой тела, но непомерными носом и губами, спал. Покачивался, заботливо прижатый к сиденью ремнями безопасности и ничего-нибудь иного, а именно того, что сам назвал, с намеком или нет, – панцерваген «нахтигаль». И никто не мог объяснить Игорю, ответить на мучивший его вопрос, почему такое должно и может происходить.

А сама машина, шикарный полноприводный «фольк» с двигателем V6 Игорю решительно не понравился. Два часа он пытался приспособиться к европейской эргономике салона, но так и не смог. Так и ехал, не видя как раз тех секторов шкалы спидометра, где 60 и 90. Баранка перекрывала.

А когда возвращались, ни о каких уже немцах говорить не хотелось. Хотя удачно съездили, можно сказать, одолели. Потребовалось всего лишь навсего каких-то пятнадцать-двадцать минут беседы Лени Шейниса с местным киселевским администратором в присутствии Альтмана и Валенка, чтобы выявилась и подтвердилась совсем смешная вещь. «КРАБ Рус» считает трафик вообще не на портах устройств, а на выходе своего брандмауэра. Очищенную от всего служебного потока одну полезную нагрузку.

– А почему мы должны платить за весь этот, как вы выразились, сетевой мусор? – Альтман по своему обыкновению сейчас же выкатил большие синие глаза на эти новые ворота.

– Да потому, что вы же его сами либо производите, либо вызываете, – отвечал ему Шейнис с ленивым равнодушием, удивительным образом смахивающим на презрение. Говорил он, как радиоточка, ни на кого не глядя, так, будто бы сам с собой.

– Как это, Герман? – не в силах постичь, где его в очередной раз дурят, все больше заводился шеф русского подразделения компании «Крафтманн, Робке унд Альтмайер Бергбаутекник» и обращался к своему, местному, как это у них называлось, «программисту»:

– Это что, намек на то, что кто-то у нас здесь не делами, не работой занят? Закачивает какой-то мусор? Что это мы такое сами производим, к работе не имеющее отношение, ненужное?

– Нет, оно нужное, – бормотал в ответ киселевский самоучка Герман, опасливо при этом поглядывая на изуродованного томским университетом Леню Шейниса и потому, наверное, очень напоминающего недорисованного киборга с подзаводом. – Там разные служебные процессы, Роберт Бернгардович, без которых не могут работать остальные…

– Например?

– Например, служба разрешения имен, ДНС, мы не учли… – пролепетал в отчаянии программист Герман и зарумянился, потому что ему, да и всем присутствующим показалось, что Шейнис на это не губами дернул, а чуть-чуть кивнул. Одобрил, вроде бы, пример.

С этой минуты белое лицо Альтмана начало краснеть. Черт знает почему, процессы осознания чего-либо имели у него черешнево-вишневые корни. В конце концов после получаса дополнительного разбора и ликбеза выхоленная пшеничная эспаньолка на его ставшем совершенно багровым лице начала светиться, как живая.

– Хорошо, – выдавил из себя Роберт Бернгардович в заключение, – мы рассмотрим возможность системы контроля за вами, установим счетчик, как вот предлагает ваш товарищ…

Он так и сказал – «товарищ», и даже сделал при этом легкое движение рукой в сторону Шейниса, по мере выяснения вопроса, его нелепой, пустяковой сути все больше и больше отходившего куда-то в неведомые дали и ставшего к естественному завершению разговора вполне себе астральной чужеродности объектом:

– Установим на входном порту нашего сервера…

– Да, мы переделаем систему, но контролировать вас, да и вообще кого угодно, не прекратим, и не надейтесь… – Альтман еще раз пообещал, уже прощаясь, при этом бросая испепеляющие взгляды на своего Германа, торопившегося как-то жалко, очень по-собачьи, подать большую сырую лапу одновременно и Шейнису, и Валенку.

На улице, когда усаживались в красиво запаркованный перед самым офисом «Бергбаутекник» «фольк» Запотоцкого, зазеркальный Леня внезапно вполне по-человечески фукнул жирными губами и, показав кривые коричневые зубы, сказал:

– А что… врага побили с помощью его же оружья.

– В каком смысле? – не понял Валенок, заводя машину.

– Ну как же, – Шейнис скосил свой крупный, коровий глаз, в котором уже прыгало искрой знакомое бесконечное, лишенное всякого оттенка сочувствия или симпатии неуважение, то самое, с каким лишь полчаса назад даже не поглядывал, а просто воспринимал системщик компании «Старнет» местного гения с именем Герман. – Панцерваген-то, Игорь Ярославович, «нахтигаль». Ведь верно? А дивизия – «Мертвая голова»…

Дочь позвонила в самый неподходящий момент, как раз когда вертелись на «фольке» в узких проулках Дальних гор. И где-то в этом месиве безобразных у– и т-образных пересечений асфальта с гравийными отводками, а чаще всего просто укатанными земляными колеями, из-за высокого штакетника на то, что называлось улицей Толстого, внезапно выступила белая собака. Большая, грузная, как пьяная от свежесваренного молока корова, она, покачиваясь, сползла с бугра и тупо, мелко потряхивая крупным рылом, двинулась на другую сторону. Тронулась, как по полю, безразличная к тому, что на дороге, справа, слева или спереди. Больная, беременная или же просто без мозгов? Чужая машина и расстояние с гулькин нос не оставляли ни секунды на праздные загадки. Большое счастье, что встречка была свободной. И тут, не раньше и не позже, в накладном кармане куртки очнулся телефон.

Пищала резина, крутился горизонт, а «нокия» спокойно травила свой фирменный вальсок. Как еще один полномочный представитель мира жвачных и самодостаточных, пара тупой скотине на дороге. Удобный радионаушник был забыт в бардачке собственной машины. Может быть, и к лучшему, потому что, когда все обошлось и Игорь смог ответить, выловив предварительно двумя пальцами трубку во внутреннем кармане куртки, дочь ему сказала всего два слова: