Сергей Солоух - Рассказы о животных

И в тот же самый день успел увидеть мотоциклиста, и снова как будто на мгновение ослеп от ужаса и облегчения. Черт одноглазый, двухколесный, откуда перед самой зимой он оказался на проспекте Ленина на левой полосе, узкий как нож, распарывающий надвое пространство? Не едущий со скоростью потока, а падающий, свободно улетающий булыжник в горизонтальном колодце ускорения, составленном из неподвижных, застывших относительного него машин, со своими стрелками спидометров, качающимися в секторе от сорока до максимум шестидесяти. Игорь как раз хотел объехать одного такого, сороковиста на «шахе» без бампера, но руки приморозились к рулю и правая ступня не утопила, а съехала с педали газа, соскользнула, когда буквально за секунду до задуманного банального маневра в водительское левое зеркало как будто врезалась комета, взорвалась желтой сверхзвуковой звездой. И мимо пролетела тень кентавра в полной защитной амуниции, в красно-черной дьявольской кирасе, таких же наплечниках и налокотниках, с блестящим пасхальным яйцом поверх всего, на месте головы. И радость. Снова радость.

Увидел же его, автоматически скосил глаза, чуть не лишился зренья в адреналине стресса, но бок свой не подставил. Не превратил кентавра в птицу, а свою совесть в орган мучительной, ни чем не останавливаемой пронзительной секреции. Значит, зашил это в себе, хоть как-то защитился, предохранился на уроне вегетативного и инстинктивного. Смешное счастье, ложная вера, ровно до вечера того же дня. Когда, подъехав к длинной очереди у светофора на перекрестке Октябрьского и бульвара Строителей и постояв минуту в нетерпении, решил уйти в свободный правый ряд в надежде раньше проскочить за скромным косячком тех, кто уходит вправо, там, где и прямо можно. Захотел чуточку обмануть ленивых и нерешительных.

Сунулся лихо – и обмяк. Откуда, почему и как на правой, еще мгновение тому назад свободной во все стороны души, вдруг обнаружилась «королла», белая, грязная, напропалую дувшая, но все-таки сумевшая не въехать в крыло «лансера»? В последнюю секунду качнувшаяся в сторону газона и замершая, в то время как Игорь дернул свою машину влево, насколько мог, и тоже сник.

Из-за стекла напротив глядели черные глаза. Игорь нажал на кнопку, и холодок полез в салон. Водитель «короллы» сделал то же самое. Такой же кнопкой. И вторая, уже его прозрачная перегородка медленно опустилась. Осенний воздух вечера стал общим.

– Ты че не смотришь в зеркала? – спросили на том конце короткого октябрьского выдоха.

«А ты чего не смотришь на чужие поворотники и вылетаешь, как из засады, из самых дальних, слепых карманов? Ты ж тоже резко перестроился? Махнул, не глядя, у меня из-за спины уже после того, как я начал движение, ведь так, сознайся?» – хотел и мог, и даже имел право спросить Игорь. Но не спросил. Потому что не с постороннего обязан был требовать ответа, не с ним устроить разборку происшедшего, а с тем, который был внутри, которого, казалось, давно уже и жестко контролировал, запер навеки в самом темном, невидимом углу своего мозга, – но нет, вот вырвался и подтолкнул туда, где все ломается и исчезает, пихнул и тут же спрятался, исчез, и не с кем говорить. И так всегда. Необъяснимость и отчаяние. И не понятно, кто же прав? Ты, вол, рассудочный, рациональный, тянущий воз, или другой, в тебе самом скрытый и тайный, так страстно и самоубийственно жаждущий освобождения? Переворота, взрыва…

– Извините, – сказал Игорь, – сам не пойму, как это вышло. Вроде бы пусто было.

И так при этом, надо думать, нелепо, безнадежно выглядел, что тот, в грязной «королле», просто махнул рукой и начал поднимать стекло, отсекать осень.

«Ну что теперь, давай, езжай, освобождай людям дорогу, лох…»

Чего угодно можно было от фашистов ждать, но только не этого. Лицо большого друга СССР, потомка пролетарского писателя Бернгарда Келлермана, как его однажды назначил и определил Олег Геннадьевич Запотоцкий, светилось в это утро совсем не братским, интернациональным счастьем:

– Да, Игорь Ярославович, вы правильно все поняли, мы прекращаем, в строгом, так сказать, соответствии с пунктом шесть точка восемь вашего договора о предоставлении услуг, его действие, – от удовольствия произносить эти две цифры вслух и главное в лицо, глаза в глаза Игорю Валенку красная репа Роберта Альтмана вся празднично и нежно дымилась свежей росой. Сверкала и блестела.

– Имеем полное на это право, не так ли?

– Да, да, конечно, – Игорь кивнул и, словно механический дурак с мгновенно лопнувшей пружинкой и замирающим теперь внутри маховичком, добавил: – за месяц письменно предупредив…

– Что и делаем, что и делаем, – затрясся радостно, как-то особенно празднично зашевелился, заиграл электричеством русый волосяной прибор на крепкой кирпичной морде с цинковыми жилками. Писательские усы, переходящие в артистическую бородку, торжествовали. И каждый собой довольный волосок в них терся о другой, как ножки заевших, закусавших, забодавших целое коровье стадо мух.

– А на руки, вы насчет соблюдения формальностей будьте спокойны, на руки мы вам дали просто копию, да, копию письма, для сведения, а официальное уже отправлено вам почтой, как и положено, конечно, с уведомленьем о вручении, – счел Альтман таким изящным образом необходимым и обязательным лишний раз напомнить, что ООО «КРАБ Рус» не шарашкина контора из Киселя или из Южки, а европейская компания мирового уровня.

– Да-да…

Об этом офис-центре, который этаж за этажом уже полтора года поднимался в центре Киселевска, на какой-то из планерок говорил Потапов.

– Туда не влезем, Олег Геннадьевич, туда «Ростелеком» затаскивает свое волокно…

Оптико-волоконный кабель, из многожильных обрезков которого кустари-умельцы ваяют на продажу ночнички-дождички, радужные сувенирные фонтанчики на батарейках. А радость, чувство глубокого и полного удовлетворения сварганили буквально на глазах искрящуюся масочку на губы, переливающуюся победным серым, рыжим, голубым эспаньолку директора русского представительства и сервис-центра «Крафтманн, Робке унд Альтмайер Бергбаутекник». Сургучнорожий, из простой, подножной карагандинской глины деланный человек, которого Игорь Валенок с такою легкостью и столько раз в этом году ставил в тупик и загонял в угол, теперь отыгрывался с видимым наслаждением за все:

– Вы сами, Игорь Ярославович, надо вам честно признаться, нам очень, очень помогли принять решение о переезде. Прямо-таки своевременно обратили внимание на то, что сюда, в Большой Южбасский технопарк…

Игорь и забыл, что этот островок в полях за Красным камнем, неэстетичное собрание полу– и недовведенных в эксплуатацию сооружений промышленного назначения, носит такое в будущее устремленное, крылатое название – Большой Южбасский технопарк… Не АБК «Филипповское», не шахтоуправление… вовсе нет… Большой Южбасский…