Карлос Оливейра - Современная португальская повесть

Ах, милая девушка из Сан-Жозе-де-Клуни, как ты была хороша и как ты теперь подурнела! Тебя терзает страх, он сковывает холодом твои руки, обремененные грузом чувств и ощущений, с которым ты пытаешься плыть против течения. Молись же пресвятой деве, тебе ведь говорили (помнишь?), что в Португалии нужно молиться, перебирая четки, и все у тебя будет хорошо.

А если у тебя когда-нибудь родится дочь, позаботься, чтобы ей не пришлось, как тебе, пережить ужас заточения на воле, быть вынужденной искать где-то на стороне (и при этом притворно улыбаться, играть и даже ругаться) инструмент, которым можно было бы перепилить решетку, запрятанную у тебя внутри.

Ветер свистит, охватывает тебя, опутывает, он — антагонист свободы, пути к которой ты ищешь на ощупь, но лопнувшие на деревьях почки пока что говорят тебе «нет».

Из газет.

От дирекции Института прикладной психологии получено для публикации следующее сообщение, подписанное профессором Жозе Шнеебергером де Атайде:

«В текущем учебном году возникли препятствия для продолжения занятий в Институте прикладной психологии.

В первом семестре имели место студенческие забастовки по разным поводам, в частности, из-за исключения из института на два года пятерых студентов за грубое нарушение дисциплины. Группа студентов решила бойкотировать второй ежегодный взнос платы за обучение, приняв принудительные меры к вовлечению в это мероприятие всех студентов института.

Деятельность института не имеет целью получение прибыли, но, естественно, не может осуществляться при отсутствии материальных средств. Дирекция тогда приняла решение прекратить занятия в надежде, что большинство студентов изменит свою позицию в данном вопросе, и многие студенты действительно согласились сделать взнос, обеспечив себе, таким образом, право на учебу. Дирекция сделает все, чтобы дать им возможность осуществить это право.

Дирекция заявляет, что не потерпит нарушений дисциплины, и те, кто не сделал взноса и не сделает его до 15 февраля и не внесет пени, установленные уставом института, потеряют право на посещение занятий в текущем учебном году, а также право сдачи экстерном соответствующего учебного материала.

Группа студентов довела до сведения всех учащихся, что займет лекционные залы и будет проводить занятия своими силами. Были объявлены даже темы занятий и названия учебных фильмов, намеченных к демонстрации. Эти необычные занятия уже начались. Дирекция не может согласиться с таким положением дел и объявляет о временном закрытии института, намереваясь открыть его для тех студентов, которые сохранили полное право на обучение, с тем чтобы обеспечить проведение занятий в условиях порядка и полного соблюдения устава института».

Через несколько месяцев после падения демократии в Чили друзья доставили нам диск с записью голоса Сальвадора Альенде и песен радости и надежды того народа, который задавлен, утоплен в крови на заре своей недолговечной свободы. И вот теперь, во времена Пиночетов, бордаберри, гаррастазу, во времена насилия и страха, перед нами восстают в музыке мертвые в саване из красного знамени своей мечты об освобождении (ну, сколько можно его ждать?!). Слушая их голоса, горячие и простые слова песен, я представляю себе чудовищный стадион, страну, превращенную в огромный концентрационный лагерь, пытки патриотов. По щекам моим катятся слезы гнева и боли, и в них я возрождаюсь, вновь обретаю цельность и завершенность своего «я». С какой искренностью и силой звучит песня Народного единства:

Потом звучит голос Сальвадора Альенде, слова, обращенные ко мне, к нам, с той стороны его смертного рубежа: «Человек, представитель индустриальных держав, ступил на Луну потому, что сумел покорить природу. Теперь задача заключается в том, чтобы крупные державы, покорившие космос, сумели бы, образно выражаясь, приложить руки к Земле. Им не мешало бы помнить, что тысячи и тысячи людей на нашей планете голодают, страдают от безработицы, лишены возможности приобщиться к культуре. Вот почему я считаю, что человек двадцать первого века будет иметь о собственном бытии иное, чем теперь, представление; этот человек не будет исключительно или по преимуществу заботиться о деньгах, он произведет переоценку ценностей, и гуманное отношение к людям станет главным стимулом его творческого труда. Этим я хочу сказать, что верю в человека, но в человека гуманного, который другому человеку — брат, а не эксплуататор, живущий чужим трудом».

Волнуются металлурги, электрики, конторские служащие, сельскохозяйственные рабочие — все, для кого предстоящее или уже осуществленное повышение цен на хлеб, сахар, треску и мясо является главным событием дня. А февральскому солнцу все нипочем, и оно ослепительно сияет себе в синем небе над городом, вспыхивая на изразцах старых зданий, на окнах, забранных решетками, пожаром высвечивает дворцы времен маркиза Помбала [134] Маркиз де Помбал (1699–1782) — выдающийся португальский государственный деятель XVIII в., сторонник просвещенного абсолютизма. , мирно дремлющие в три часа дня. Старые дома в моде, продаются по триста конто. Еле дышат, но все еще красивы, в Белене они обращены к Тежу, а фасад у них хоть куда! Карнизы, мансарды, дряхлые водостоки, фрамуги, заглатывающие туман…

А бензин? Кому он теперь по карману? Похоже, приходит конец автомобильному веку. Но так или иначе, главные проблемы — те, что касаются товаров массового потребления и квартирной платы. Что теперь делать молодежи, которая готова спать под открытым небом и путешествовать с надувным матрасом, но в автомобиле? В микромире четырехколесного эгоизма, с которым мы так свыклись, не создашь в мгновение ока систему общественного транспорта. Инженеры, не связанные непосредственно с этой проблемой, высказывают разные предположения — среди них есть даже весьма остроумные, — но практически не делается ничего, вагоновожатый крутит ручку регулятора, а кто обеспечит ремонт? Кто отменит банкротство компаний? Кто спасет от гибели белый город и его пешеходов, белых и черных; белых, сидящих в кабинетах за письменным столом, черных, работающих на заводах (они черные от сажи, конечно)?

Я читаю Иветт К. Сентено. Как мне нравятся безрассудства! Жизнь и так слишком серьезна, чтобы еще и нам без конца серьезничать… Вот:

Возвращаюсь к «Безрассудствам», которые, как качели, то кидают меня вглубь, то выносят наверх. Вот здесь: