Джон Марквэнд - Г. М. Пулэм, эсквайр

— Я ухожу, Кэй.

— Гарри, прошу тебя!

Она давала понять, что я веду себя неблагоразумно, и, возможно, не ошибалась. Через некоторое время я вернусь домой, будто ничего не произошло, и жизнь снова пойдет своим чередом.

— Я ухожу.

— Что ж, если тебе самому не претит это ребячество. Однако, Гарри…

Я не ответил, мне нечего было сказать. Я предпочел, чтобы она не была сейчас такой заботливой, но так или иначе я ничего не мог ей ответить. Большая часть узлов и вещей, выгруженных из машины, все еще валялась в вестибюле. У дверей торчал Битси, поджидая, когда его выпустят. Но я равнодушно прошел и мимо вещей, и мимо собаки.

— Кэй! — крикнул я.

— Да, Гарри?

— Битси хочет на улицу. Выведи-ка его.

— Хорошо, Гарри, пожалуйста.

Я невольно подумал, что это очень необычно и очень любезно со стороны Кэй.

Заново отремонтированные нижние залы Спортивного клуба оказались безлюдными, как я и предполагал, поскольку сезон только что начинался. В главной комнате головы лося, антилопы и зебры смотрели со стен на удобные кресла и на стол, заваленный газетами и журналами. Заголовок вечерней газеты гласил, что немецкая армия теснит поляков, но союзники не спешат прийти им на помощь. В отличие от нашего дома комната не вызывала никаких неприятных воспоминаний, и ничто в ней не напоминало о долге или об ответственности. Я не знаю, откуда тут появились головы лося, антилопы и зебры, и если бы их уже тронула моль, это ровным счетом ничего бы не значило. Уже одно то, что ты ушел из дома и находишься в Спортивном клубе, рождало какое-то здоровое, приятное ощущение. Я нажал кнопку звонка у камина, а когда никто не явился на мой призыв, принялся громко звать Льюиса. Он пришел довольно скоро, в чистой белой куртке, и я спросил, как он живет и как провел лето. Льюис ответил, что лето он провел хорошо, но вернуться домой, в город, тоже неплохо.

— В клубе есть кто-нибудь? — поинтересовался я.

— Нет, сэр, никого, за исключением мистера Бумера. Он может составить вам партию.

— Нет, нет, Льюис. Гэс наверху? Сходи к нему и скажи, что я хотел бы полчасика поиграть. Обедать я буду здесь.

Мои теннисные туфли и трусы были завернуты в газету, ракетка оказалась в полной исправности. В клубе всегда и во всем поддерживался образцовый порядок. Захватив все необходимое, я направился в раздевалку и застал там мистера Бумера — он сидел на скамейке в одних трусах и надевал носки. Ради сохранения формы и веса мистер Бумер ни на один день не прерывал тренировок. Под лучами летнего солнца его кожа приобрела цвет красного дерева, но ни солнечные ванны, ни моцион не шли ему впрок, он неуклонно прибавлял в весе. Не произойдет ли со временем то же самое и со мной, мысленно спрашивал я себя.

— Привет, Гарри, — обратился ко мне мистер Бумер, и мы обменялись рукопожатием. — Вы только что вернулись? Как провели лето?

В течение ближайших двух недель мне предстояло без конца выслушивать и задавать этот вопрос, без конца слышать и отвечать то же самое, что я ответил сейчас мистеру Бумеру:

— Чудесно.

— И я тоже, — подхватил мистер Бумер. — Ничего не может сравниться с солнцем. Я сбавил два дюйма в талии.

Судя по виду мистера Бумера, трудно было поверить, что он сбавил хотя бы полдюйма.

— Что вы так смотрите? Наверное, думаете, что по мне это не заметно? Так вот, сейчас я вешу всего лишь на пятнадцать фунтов больше, чем весил в Нью-Лондоне, когда учился в университете и участвовал в гребных гонках.

Меньше всего я жаждал выслушивать рассказы мистера Бумера о гребных гонках.

— А к началу следующего месяца я сбавлю еще на дюйм. Сегодня, всю вторую половину дня, я занимался на тренировочной гребной машине. Вы здесь обедаете?

— Да.

— Но ведь вы, полагаю, женаты. Как же вам удалось улизнуть из дома?

— Мы как раз сегодня переехали.

— Ах так!

Я чувствовал, что следовало бы более подробно объяснить мистеру Бумеру положение вещей, рассказать, что вынужден был прийти сюда, так как у домашних сегодня очень много хлопот, но в это время появился Гэс. Он был первоклассным профессиональным игроком в сквош, а его нос свидетельствовал, что в свое время он выступал и на ринге. Мы поздоровались.

— Давайте займем корт номер один. Там новое освещение, — предложил Гэс. — Хорошо провели лето, мистер Пулэм?

— Чудесно. А вы?

— Тоже здорово. Жена родила двойню.

— Это уже кое-что!

— Еще бы! У вас все готово, мистер Пулэм? Тогда пошли.

Мы рысцой поднялись по лестнице, пробежали по коридору и оказались на корте номер один. Я не переставал думать о Мэрвин Майлс. Мне казалось, что все пройдет, если меня основательно погоняют по корту, и что Гэс именно тот парень, который сумеет это сделать. Черный мяч со свистом, словно пуля, ударился в белую стенку.

— Шесть пять, — объявил Гэс. — Продолжайте, мистер Пулэм.

Я наблюдал за Гэсом уголком глаза. Слава богу, я еще не успел растолстеть и отяжелеть и мог оказать ему достойное сопротивление. Мяч снова отскочил от стенки, и сильным ударом я послал его в угол. Гэс промахнулся, и я выиграл сет.

— Ого! — крикнул он и постучал ракеткой по стене. Возможно, Гэс проиграл умышленно, но не думаю. Мне вспомнилось, что говорил Шкипер. «Когда играешь, — внушал он, — вкладывай в игру все свое сердце и душу». Именно так я и играл, и все же на корте, если можно так сказать, я присутствовал только наполовину: вторая моя половина была там, с Мэрвин Майлс.

Мяч отскакивал то от задней стенки, то от боковых, то прилетал из углов, и, отбивая его то справа, то слева, я все думал и думал о Мэрвин.

Я вспомнил, как признался ей в любви.

«…Кто-то, к кому ты всегда можешь вернуться, мой дорогой, всегда, в любое время…»

— Внимание! — крикнул Гэс.

…Что произошло бы, если бы я так, между прочим, позвонил ей и спросил, как она поживает? В конце концов, что тут особенного? Наоборот, это можно было бы рассматривать как ответную любезность с моей стороны, — ведь она звонила мне весной прошлого года.

— Тринадцать двенадцать, — объявил Гэс. — Продолжаем.

Я не мог понять, что на меня нашло. Она была замужем, я был женат, а кто же ведет междугородные телефонные разговоры с замужними женщинами, проживающими в Нью-Йорке?

« Любимый, — написала она на поздравительной открытке много лет назад, — неужели ты не вернешься?»

— Хорошо, — сказал Гэс. — Давайте сыграем еще одну партию.

Гэс получал жалованье за свой энтузиазм.

— Пожалуйста. Давайте сыграем. Начинайте.

Снова со свистом полетел мяч. Сквош — темпераментная игра, она способна встряхнуть вас лучше и быстрее, чем любая другая. Гэс пытался оттеснить меня к стенке, я же старался вернуться к месту подачи. Мэрвин Майлс, наверное, забыла меня и, конечно, решит, что я либо пьян, либо сошел с ума.