Анатолий Лернер - Тремпиада

тут отец сразу становился, как бы ни причём… а он готов был забожиться, что знал теперь в себе то место, где прятался тот самый… долбанный Эдипов комплекс!..

— Неужели, — Бог весть кого, вопрошал он, — нельзя не вожделеть мать и не пытаться сразиться с отцом?!.

боль в позвоночнике становилась невыносимой… искры сыпались из глаз… но они терялись в сиянии… исходившем от отца!..

быстро, словно спецназовцы, мысли овладевали его вниманием… они скрутили его, связали и швырнули на съедение осам!..

не осы, а настоящие асы… асы из «Фоккевульфа»… они атаковали целыми эскадрильями!.. вгоняя в несусветную панику!.. и когда жертвы старались укрыться от нескончаемого пулеметного огня!.. когда падая, прикрывали руками головы!.. осы с полного лёта вгрызались в тела, вырывая куски живого мяса!..

… приняв бой, он лишь чуть разметал ос… едва оправившись от первого сражения… он был готов к новому… ибо почувствовал в себе новое влечение… его снова влекло туда, откуда уже однажды его удалили власти…

… но его, разгоряченного в битве с гигантскими осами!.. воина с мечом в руке!.. этого безумца!.. безудержно тянуло туда, где были отец и мать… где они любили друг друга… где на брачном ложе…

нет!!! для него это было слишком!!! этот пристальный свет был для него чересчур ярок… синий… яркий… сияние непорочной любви!..

скрипя зубами, он снова обнажил меч… в тусклом свете карманного фонарика уродливо выплывали, готовые к услугам маски… а чёртов дэв предлагал сразиться с этой поганью… с каждой!.. из этой погани…

— Почитай власть и ее законы!.. — говорил дэв…

— Ты воин… ты здесь непобедим… стань на сторону силы, и власть оценит тебя!..

… льстило быть воином… хотелось испытать силу!.. но только обнажи меч!.. и на грубом окрике в темной подворотне… могло бы всё и закончиться… и слава кукольного воина… и всё его путешествие… он и так уже позабыл слова о стремлении к свету!.. погрязая в мелочных разборках и собственных бесчинствах — терял камертон!.. Сияние оставляло его!.. оно затухало в нём… и гасли, как гаснут уличные фонари его ориентиры… и лучи синего света последними вспышками облетали с теней… как листья с осенних деревьев…

«осторожно, листопад!» — произнёс он вслух, бросая клинок в ножны…

его окликнули снова … на этот раз он не почувствовал никакой угрозы!.. Может быть, впервые за много лет, не смутил его чей–то окрик… не насторожил чужой голос… потому и услышал он… и должно воспринял напутствие:

— Ты устал быть воином, — говорил доверительный голос. — Ты устал наблюдать яркий свет. Но пусть не привлекает тебя тусклый белый… он удобный… но всё же — тусклый… это свет дэва. И когда глазам станет привычно и легко… вспомни, что есть иной Свет. Ты видел его. Пока он для тебя невыносим. Но не привязывайся и к свету дэва. Я не говорю: будь сильным. Я прошу не быть слабым. Если ты привяжешься к нему — то станешь блуждать в мире дэва. Если привяжешься к тусклому свету дэва, — ты будешь втянут в водоворот шести лока.

Над его головой еще звучали слова молитвы, и в ушах еще стоял голос проводника… а он уже рухнул в неосознанность!.. Страх повелел обнажить меч… кто знает, что несёт в себе это новое сияние?.. что, или кто, стоит за ним…

В сиянии радужного света и впрямь всплыл образ… Она!!! И не испытывал он желания сильнее… эта… жажда… страсть!.. вожделение!!! только слиться с возлюбленной… только войти в неё… и он кинулся к ней!..

но не признала!.. увидела лишь бегущего на неё Воина!.. и ужаснулась его вида!!! И стыла в жилах кровь от вида его меча!..

долго горевал он… несчастье сгущало тьму… а когда пришёл просвет… когда чащобы сознания осветили первые лучи солнца!.. припал воин к знобящему чистотой роднику… и узрел отражение!.. и увидел всё, что предстало пред взором возлюбленной…

Гневная рука воина все еще сжимала рукоять окровавленного в битве меча!.. и бесполезная сталь сама не выпадала из рук!.. необходимо было усилие… издав звон, меч неловко пал рядом с обескровленным телом женщины… и долго ещё покачивался… точно прощался с нею…

это была серьезная задержка на пути к Освобождению…

… — Прямо сцена из рыцарских времен! — непонятно как, он сидел на синих волнах… Бог знает, какое свечение озаряло его!.. но было не до того… он рассматривал печальные результаты падения…

меч и доспехи пришибли его, едва он осознал их неуместность… кто–то извлёк его из завала… разоруженный предстал пред окружением кого–то, кого называли труднопроизносимым именем… [6] Ваджрасаттвой

дело пахло преисподней!.. а голос разума молчал… он смотрел на всё это… слегка ошалелыми глазами!.. он видел крутых мужиков!.. атлетов!.. богов!.. и он смотрел на явленный ими свет… и с ужасом понимал… что воспринять всё это было выше его человеческих сил!.. а свечение его собственного тела?!. Этого… «принципа сознания»… странного, загадочного агрегата, сияющего так, словно кто–то запустил в нём реактор!..

нет!.. воспринять это было весьма затруднительно!..

Но сияла белым светом чистая форма воды… а из темно–синей Восточной обители Бесконечного Блаженства уже струилась синяя тишина… синяя–синяя… и в синем сиянии он снова увидел мать… Точнее, он ощутил ее объятие… Объятие Матери…

И он обернулся!.. но Мать обнимала не его! Мамака… она заключала в свои объятия кого–то Невозмутимого, легко восседающего на троне. Мать льнула к тому, чей мраморный лик вызвал в нем один из жесточайших приступов ревности!.. такая ревность прожигает черные дыры во вселенной!..

И он отвёл глаза… но сетчатка была исцарапана оскорбительным видением…

… потупясь, обследовал конструкцию трона… подробно… каждую мелочь!.. но несогласие всё ещё кипело!!!

Трон принадлежал Непоколебимому!.. и весьма отличался от того, в котором отдыхал отец… трон был украшен изображениями слонов… и держал Несокрушимый в руках не колесо, с которым почему–то запомнился ему отец… а пятиконечные дордже [7] Дордже — ламаитский скипетр. .

Рядом с Держителем скипетра был некто, кого называли Лоном Земли… и тот, которого называли Любовью… и две девушки, две тибетские красавицы, кокетки с охапками цветов!…. они тут же, при виде нового мужчины, стали глядеться в маленькое зеркальце!.. прихорашиваясь прямо на глазах…

они пребывали в сиянии, эти девчонки, и сияние их было столь велико, что ослепило его!.. вызвало слезы!.. и… обиды… И сквозь дрожание одной слезы болью всплывало отражение… преломленное в кристаллике соли… а там Невозмутимый… всё ещё продолжал обнимать мать… и та отвечала ему взаимностью… и ее нисколько не заботило его присутствие!.. и… тогда он фанатично… свой гнев!.. своё исступление!!! обрушил на красавиц… на спутниц Невозмутимого!.. на этих… сучек!.. шлюх… кишечниц… в которых мог высморкать себя каждый!.. [8] Это выражение я бессовестно позаимствовал у Моше Винокура, которому бесконечно благодарен за то, что позволил мне приблизиться к себе в пору заточения… когда по ложному доносу он был сослан на север страны и под домашним арестом жил в подвале центральной синагоги Кацрина.