Анатолий Лернер - Тремпиада

он плакал… и плакало его отражение… и казалось, довольно увиденного… но новая слеза… и новое отражение… и горек вкус того зеркала…

глаза застило… голос, дававший наставления, стал несносен!!! и, как ни пытался, а не сумел признать он ни Будды, ни того, который силою божественной любви будет призван спасти человечество…

он видел одно: кто–то в синем… трахает мать!..

шесть фигур, шесть сущностей, шесть богов переплетенных друг с другом… в едином акте…

и он отвернулся… и сделал шаг, чтобы уйти…

Мертвые волосы зашевелились у него на голове. Там, куда был устремлен его взгляд… там, куда был устремлен его шаг… там свинцово поблескивали притворы Чистилища.

поспешно оглянулся!.. но — тщетно… Сияние исчезло… не было больше никакого сияния!.. и блядские видения исчезли… и гнев с бешенством тоже…

не в силах воспринять урок Зеркальной Мудрости, он расплескал весь свет!.. Даже сияние гнева погасло в нем, превратившись в серую покорность… и теперь… стоя у врат ада… он обреченно выслушивал чьё–то последнее наставление!..

— Поступай так, чтобы тебя не страшил яркий, ослепительный… чистый… белый свет…

золотой фиксой поблескивал монорельс Русских горок…

— Верь в Мудрость… верь искренно… со смирением…

— Это свет милости… — проскрипело над головой… и лязгнул последний крюк, который мог бы стать для него спасительным… проводив пустой крюк, он вздохнул… и решительно шагнул вперед!.. тележка монорельса покачнулась, и он сам на себе пристегнул ремни…

сильно раскачиваясь, он несся куда–то!.. И сквозь грохот тележки слышал вопли спасённого!.. тот повис на одном из крюков, и теперь висел над пропастью… на самом дне которой… петлял он вместе с монорельсом Русских горок…

— меня не привлекает тусклый свет преисподней!!! — кричал обезумевший от радости… кричал ему!.. несущемуся прямиком в ад!.. он орал это тому, кто сам на себе пристегнул ремни…

Винить было некого.

где–то рядом прозвучали слова молитвы… неожиданно прозвучали… понятно, искренне и светло…

С последними словами он слился с сиянием радужного света и был принят в Бесконечное Блаженство Восточной обители…

— Приехали, — донеслось до сознания… Русские горки оставались за спиной. В лицо смотрело ЧИСТИЛИЩЕ…

Кто–то щёлкнул рубильником… и воцарился мрак…

теперь потерпевший катастрофу самолет его тела… походил на развороченную подлодку, из которой кем–то невидимым извлекались какие–то агрегаты… —

— Разворовывают, — вскипела обида!.. — грабят… гады!..

жёлтым было всё, что касалось агрегата осязания… тусклый жёлтый свет прожектора… он, приближался со стороны мира людей… автономный аппарат, похожий на хищную рыбу, осветил обломки… «Splendid», — равнодушно прочел он [9] 16 декабря 2000 года в Интернете появилась новая версия гибели «Курска», тут же названная фантастической. Автор статьи, капитан первого ранга запаса Сергей Дмитриев сообщал, что «убийца «Курска» — английская лодка «Сплендид», но и она погибла рядом». .

Я и Алхимик работали в «спарке». Я — чуть повыше, Алхимик, — сам избрал себе перекрестие во вселенной, — соответственно, пониже. В самой что ни на есть Материи.

Алхимик, следящий за метафизическим превращением, обычно погружал себя в гипнотическое состояние… по его предположениям, подобное состояние давало весьма приблизительный… но всегда ошеломляющий результат…

— Сейчас ты пропускаешь нечто интересное, — обронил я в сторону Алхимика. Но тот был занят земными делами. Алхимик скручивал свой утренний «джойнт»…

Я посмотрел на него снисходительно и подумал, что всему свой час. Все придет в свое время… алхимический процесс запущен… происходит реакция… и мы с Алхимиком здесь — не просто наблюдатели…

Первородная форма элемента земли сияла, как и положено, золотом, когда… из Южной обители Блаженства пришел и озарил меня своим сиянием Бхагван Ратнасамбхава.

Он был жёлт, как улыбка дыни!.. как долька солнца в стакане южанина… как прокуренные пальцы стариков, греющих свои суставы морским песком… песком, до желтизны прокаленным солнцем…

Золото текло… струилось и проникало во всё… оно играло везде… золото… Рожденный из камня снискал себе прозвище Украшателя. Он был щедр на драгоценности и особую слабость испытывал к самоцветам…

Шею его могучего тела обвивали нежные руки Божественной. Имеющей глаза, не было нужды выглядывать из–за спины возлюбленного, чтобы видеть, как сиял тот от восторга!.. как рад был он ей, своей женщине!.. и как переносил эту радость на своих друзей!.. а Бхагван Ратнасамбхава радовался даже тому, какое неотразимое впечатление произвели они своей компанией на встречного…

— Посмотри, — довольно сказал он, и выпустил из рук драгоценный камень, поставив его на подлокотник трона, украшенного резными конями.

Я отметил, что и камень, и резные кони, и резвые лошади Украшателя были великолепны. Должно быть, у него была лучшая из конюшен. И сбруя на его лошадях была дорогая… крепкая была сбруя… надежная и красивая… золото… камни… жемчуг…

Зато колокольчики — простые… медные…

Его попутчики, Лоно неба и Всеблагой, были со своими двумя красавицами, жрицами и хранительницами карт Таро…

Эти цыганки были веселы безудержно, но и строги в меру… Одна из них держала четки из изумрудных горошин, другая — благовония. Только что подожжённая палочка, распространяла приятный аромат сандалового дерева…

— Хочешь, все про тебя расскажу? — Лукаво смеялась в лицо Алхимика цыганка, поигрывая волшебными картами. А я смотрел в ее иудейские глаза и никак не мог вспомнить ее имени на санскрите.

— Ее зовут Дхупема, — сказала цыганка, держащая четки. — А меня называй Махлаймой…

— Очень приятно, — промямлил Алхимик, не сводя глаз с сияния радужного гало у них над головами.

— А это…

— … мы знаем, — перебила Алхимика Дхупема, — это твой союзник. Но когда–нибудь вы всё равно расстанетесь… и потеряете друг друга…

— Ты его потеряешь, — лукаво сообщила мне Махлайма… — однажды… сюда приходят навсегда!..