Анатолий Лернер - Тремпиада

И всё чаще он вспоминал Зямочку… отца своего.

Зямочка завещал… перед эвакуацией сына в государство Израиль, он сказал: «Здесь тебя мусора прессуют… так это ж — гои… а там… свои так кислород перекроют!.. и больно будет… и не на кого будет пенять…»

И всё же — дал разрешение!.. браху [11] Благословение на выезд… благословляя меня… он сказал: «Есть оплошность… за неё расплачиваются горькими, горькими слезами… Есть преступления… за них платят годами тюрьмы… это и есть расплата… И только за ошибки не платят… Ошибку исправить нельзя… Ошибка — это на иврите «таут»… вот что значит ошибка. За «таут» — «мот тамут»… в смысле — сдохнешь!.. вычеркнут из Живой Книги народа… и вот, чтобы ты не ошибся… слушай меня ушами!..

Первое. Не убивай ради наживы…

Второе. Не стань пидарасом…

Третье… и — не бегай за двуногими с наручниками…

Моше бен Шломо Ейнан (Винокур) от себя добавляет… Йонатану Шломо бен Моше Винокуру…

«Пусть повыздыхают!.. ты! и весь наш род!. Если одному из вас… лишь блудливая мысль взбредёт в ваши косые бошки, подать на человека жалобу в полицию… это Ошибка!!! ошибка с большой буквы… ошибка, за которую не расплатишься… и пиздец нам всем… ага… всему винокуровскому отродью!..

— Впрочем… это заповедь только Йонатану… моему сынишке… и листателя ни к чему не обязывает…

— В Тель — Авиве!.. на Аленби… сидит Гитлер!.. и попрошайничает… блядина, и собирает медяки… побирается… а ви идёте, своими ногамы, как ни в чём не бывало… и ни о чём себе таком не думаете!..

Один вопрос… можно, а? вы подадите милостыню?! Или же… ви пройдёте мимо?.. как ни в чём не бывало…

Правильный ответ на обороте…

— Я бы хотел задать этот вопрос не только на семинаре… — смеется Моисей Зямович. — Я бы хотел задать этот вопрос в день Катастрофы еврейского народа!.. или в день Победы над фашистской Германией… Я имею право задать вопрос?!!

Фантазия!.. Жюль Верн… на Блюммельфельде ему дали стадион!.. и это был уже Обер! блюммель!!фельд!!! Сенсация!!! И он попросил бы всех присутствующих на стадионе почтить минутой молчания павших от зверств фашизма… а потом задал бы свой вопрос… и попросил бы его тоже почтить минутой молчания…

— Чего ты ржёшь? — качает головой Моше, облокачиваясь о стол… его глаза смотрят в мои:

— Чего ржёшь, падлюка?!.. вопрос касается и тебя!.. И времени на размышление нету!.. ни минуты… Здесь и Сейчас… ты идешь по Аленби или Дизенгофу… и Гитлер протягивает к тебе за подаянием руку… Подашь или нет?

— Подам…

— Это же — Гитлер!!!

— Это голодный нищий, который… только похож…

И мы расцеловались. Это и был ответ на вопрос…

Я рассматриваю забавные картинки, в спартанском жилище человека, чей возраст входил в пору, когда господь призывает к себе… сначала сердце… а после — душу… На старых картинках были изображены сценки из еврейской жизни… это были благословенные времена, когда Б-г пребывал среди своего народа… в седобородых евреях, мудрецах и законниках я видел кого–то, как две капли воды похожего на сегодняшнего Моше Ейнана… Винокуровский двойник был преисполнен достоинства и… тихой радости… радости, которая бывает от служения заповеданному… ему и народу его… при Торе… и молитвах…

— И всё же, падлюка… — обращается он ко мне, возвращая от настенных картинок к столу, — скажи… почему ты выбрал эту фотографию?..

Он переворачивает снимок тридцатилетней давности… карточку, еще только приближенную к цветной… и на ее место кладёт другую… но я по–прежнему вижу тридцатилетнего романтика, в армейском хермоните на фоне гор… в ливанскую кампанию… где сражался он добровольцем… «как в Испании»!!!

И я снова вынимаю старое фото, протягивая Моше недавний снимок бородатого еврея, в религиозной униформе…

— Б-г привел тебя таким в Кацрин… я вижу тебя таким… каждый день… Эта твоя фотография, Моше, может быть запросто перенесена на картинку, с цадиками… и любой персонаж, мог бы запросто поменяться с тобой местами…

А на этом снимке, где ты в хермоните… я вижу не только Винокура… Моисея Зямовича… я вижу себя… и то, что объединяет и делает нас непохожими…

— Подпиши, — говорю ему я, протягивая фотографию тридцатилетней давности. — Здесь ты еще не думаешь о завещании… здесь ты — победитель… «испанец», и вся жизнь у тебя впереди…

— Ты выбрал, — говорит он, подписывая фото, — тебе считается… от Б-га…

Мы выходим из намоленых стен синагоги… мы направляемся к скверу…

— Тихо как… — шёпотом говорит Моше… и вдыхает свежий, с запахом морозца, воздух… — Кацрин…

— Город воды и вина… — говорю я… — тихий город… но не всем по душе эта тишина… у многих срывает крышу… особенно у тех, кто долго не может найти себе работу…

Мимо проносится нечто ужасающее… как иллюстрация к сказанному… омерзительное видение!!! Кровь в жилах стыла, когда мимо проходило… непонятно как еще живое существо… заблудившееся!!! пьяное… раздетое донага животное!.. нелюдь, вырвавшаяся из ада!.. оно бежало мимо синагоги… от тишины… от благости… мимо… бежало куда–то туда, куда были устремлены безумные мысли… куда глядели, покрытые пеленой ненависти, глаза…

— Он в аду!!! — проорал Винокур… и его развернуло спиной к видению…

— Он — в аду… — повторил Моше почти шёпотом, ладонями прикрываясь от масок Театра Теней…

Видение же… оно прошлёпало мимо нас босыми пятками… и растворилось во тьме декабря…

С трудом я сумел оторвать взгляд… с трудом смог оглянулся… Существенное усилие потребовалось чтобы понять: эти двое — не видение. Мужчина и женщина… шли от дверей центральной синагоги… по выражению их лиц было понятно, что зловещая тень коснулась и их взора… они тоже увидели её… увидели блуждающий ужас!.. увидели Тень… Тень, потерявшую самого человека!.. и теперь безумными глазами, полными всё такого же ужаса и страдания… эти двое смотрели туда, где, на мощённой кирпичом дорожке, еще не остыли следы босых ног изгоя…

Моше приблизился к ним.

— Шалом… произнёс он слегка наклонившись

— Шалом, шалом!!! Моше! — лица разгладились в улыбке… Слава Богу!!! такая же улыбка, стёрла страшную маску с лица Моше… Выдох облегчения… И я, никогда не знавший этих людей, почему–то улыбаюсь им… Улыбаюсь людям, распознавшим во мне человека… не видение из ада!!! А такого же, как они, человека… и как человеку, мне было хорошо в их присутствии… видение нелюди уже позабылось… стёрлось из памяти увиденное… и люди, глядя в глаза друг другу, просто улыбались другим людям… и те снова улыбались… и отвечали улыбкой на улыбку…