Евгений Москвин - Падение [Сюрреалистический роман]

«НОВЫЙ ЗАМЫСЕЛ. Практическая часть»

Стр. 1

«Вторая часть данного философского учения будет содержать ряд практических замечаний к уже изложенному. Также в конце этой тетради имеются некоторые методические материалы, а также результаты ряда анатомических исследований животного и человека.

Для человеческих существ характерно постепенное привыкание к новым условиям. Именно поэтому до умерщвления индивиды, выбравшие второй путь развития, должны приучить свой организм к реализации поведенческих характеристик животных. Проще всего ориентироваться на домашних животных, ибо за последние несколько столетий человеку удалось получить от них необыкновенно важный, наглядный и необходимый, в данном случае, пример поведения. В частности, человеку следовало бы начать ходить на четырех ногах, (опираясь на полную стопу), пить дождевую воду из луж и канав и прочее… После умерщвления подобные вещи ему, конечно, уже не пригодятся, однако так легче организаторам Нового замысла будет подготовить его к физическому концу.

Теперь подробнее расскажем о том, кто будет входить в состав организаторов Нового замысла . Это будут, прежде всего, люди, которых выберет сам автор данного учения, люди нужные и надежные, свято преданные идеям сей великой теории. После реализации Нового замысла, когда человечество прекратит свое существование, каждый из организаторов обязан совершить самоубийство…»

25‑е августа, 4:00 АМ

Я быстро шагал по узкой тропинке леса. На востоке среди густых еловых ветвей пробивались вулканические флаги восхода. В правой руке я крепко сжимал небольшую лопату, мои туфли осторожно зарывались в коричневые еловые иголки. Еще одно дело было закончено.

25 августа, в 6 часов вечера я получил незапечатанный конверт; на обратной стороне его было приклеено несколько новогодних блесток и конфетти. Внутри конверта лежала записка, пропитанная мятным ликером. В ней было всего несколько фраз, каллиграфически выведенных старой перьевой ручкой: «Завтра, в 9 часов утра приходите в городское УВД. Я вас буду ждать. Адрес: 14‑я улица, дом2, комната 41. Приносите с собой, прежде всего, самого себя. Следователь Плевров».

Прочитав это, я сразу понял, что дело плохо, но все–таки решил навестить следователя, ибо мне очень хотелось получить у него разрешение посещать шахматный клуб и далее.

На следующее утро я уже стоял около массивной дубовой двери, окрашенной в бирюзовый цвет. Вокруг ручки ее был обмотан стетоскоп… тот самый, который я купил у старика–еврея. Между тем, это событие меня нисколько не удивило — я только в очередной раз убедился прозорливости правоохранительных органов. Из самого центра двери на меня уставилось два близко посаженных глаза — две цифры, 4 и 1.

Вдоль узкой желтизны коридора туда–сюда сновали толстенькие карлики милиционеры, то и дело задевая бритыми головами мои бедра. Их маленькие ручки крепко сжимали ровные стопки бумаг, которые были похожи на монолитные деревянные постаменты.

Я постучался в дверь. Моментально под нее подсунули записку, которая опять была пропитана мятным ликером. Я наклонился и осторожно поднял ее. «Вы опоздали. Приходите завтра в это же время».

— Но я не опоздал! — удивленно воскликнул я — и тут же дверь бесшумно отворилась.

Я оказался в небольшом кабинете с массивными дубовыми сервантами, до верху набитыми пластмассовыми детскими игрушками. Во всю длину левой стены раскинулся массивный железный стол, за которым восседал худой следователь в милицейской форме и конусовидном клоунском колпаке. Щеки его были густо намазаны гримом, нос — весь в блестках. Выбивавшиеся из–под колпака черные волосы были покрыты бриолином и, оттого, лоснились под светом зеленой люстры на потолке. На столе высилось несколько громадных стопок бумаг, наполовину опорожненная бутылка малинового ликера и блюдце с кошачьим кормом (оно стояло перед следователем; вероятно, до того, как я вошел, он ел из него).

В дальнем углу кабинета на подстилке спала небольшая черная собака, у которой были ампутированы задние лапы. Рядом с ней валялся маленький новогодний колокольчик.

Следователь глядел на меня и улыбался. Пару минут он ничего не говорил. (Он смотрел на меня и поначалу улыбался одними глазами, но потом и губы его растянулись в шутовской улыбке).

Наконец, он произнес:

— Вы все сделали правильно. Все правильно отгадали. Иначе я бы не пустил вас сюда.

— Зачем нужны были подобные уловки?! — воскликнул я удивленно, — тем более, что я догадался о них случайно.

— Так и нужно было, — эхом откликнулся он, — никогда не старайтесь сделать что–то правильно и хорошо — все обязательно сорвется. Забудьте об этом и просто плывите по ничтожному течению человеческой жизни.

Я сказал:

— Ничтожность нашего существования — вещь вполне очевидная. Но свободно и счастливо плыть по течению возможно только в облике предмета.

— Точно. Однако ваша философия… — он запнулся.

— Что?

— Я не вижу в ней глубины. Все в ней слишком туманно. Вы, в конечном счете, не говорите конкретно, что и каким образом необходимо осуществить для установления нового миропорядка, Нового замысла. Как? Как вы собираетесь действовать, чтобы захватить власть? Население Земли пять миллиардов. И вы думаете, что все они вас послушают?

— Не «вас», а «нас»!

— Вас будет много?

— Ну да.

— Замечательно. БУДЕТ. Но вы почему–то по–прежнему один. Единственный ваш союзник существовал только в воображении.

Я весь съежился и чуть отступил к двери.

Он усмехнулся.

— Вам некуда бежать. Но я ничего вам и не сделаю… Кстати, мы ведь так и не познакомились. Моя фамилия Пверлов.

— Что? Я думал…

— Я знаю. А еще вы были уверены, что на моем столе будет стоять бутылка мятного ликера, а вовсе не малинового. И это далеко не все.

— Чего вы добиваетесь? — спросил я напрямик.

Следователь внезапно разрыдался, но через полминуты рыдания его плавно перешли в гомерический хохот. Прошло добрых пять минут, прежде чем веселье его, наконец, улеглось. Он порывисто встал из–за стола, подошел к собаке и погладил ее. Та даже не пошевелилась.

— Она мертва?

— Вовсе нет, — отвечал он серьезно, — просто крепко спит. Завтра вы должны явиться в это же время, но только в 42‑ю комнату.

— И кто меня будет ждать?

— Я не знаю его имени. Хотя он мой лучший друг.

— Хорошо, — я понимающе кивнул, — я только хотел спросить о шахматном клубе.

— Спросите у него, — Пверлов прищелкнул языком.