Владимир Колотенко - Дом для Тины

Я спрашиваю себя, что, собственно, представляют собой все эти её миражи и погружения. А бывает и сам позволяю себе…

Когда жизнь припирает к стенке…

Ее идея о строительстве собственного дома, в котором мы сможем жить вместе, наконец, вместе, приводит меня в восторг. Теперь у Тины земля просто горит под ногами, ее невозможно удержать, она выбирает место то на берегу реки, то у моря, а то где–нибудь у подножья горы или даже на самой вершине, чтобы мир, говорит она, был перед нами, как на ладони, и мы могли бы первыми встречать восход и любоваться закатом, а потолки будут, мечтает она, высокими, комнаты просторные с большими окнами на восток, чтобы дети наши каждое утро, просыпаясь, шептались с солнцем, и полы будут из ливанского кедра, у тебя будет отдельная комната, настаивает она, чтобы ты мог спокойно заниматься своими важными делами, а спать будем вместе, наконец, вместе! восклицает она, и каждый день я буду кормить тебя чем–нибудь вкусным, скажем, супом из крапивы с твоими любимыми специями, или, на худой конец, жареной рыбой, и вино будем пить красное или белое, какое пожелаешь, из нашего подвала, а потом, ты будешь, она закрывает глаза и улыбается, ты будешь нести меня на руках в спальню, в нашу розовую спальню, и мы с тобой…

Ее можно слушать целый день и всю ночь, бесконечно… Когда ее глаза переполнены мечтой о счастье, о нашем доме, или, скажем, о детях, наших детях, чьи голоса вот–вот зазвенят в этом доме, слезы радости крохотными бусинками вызревают в уголках этих ореховых дивных глаз и мне тоже трудно удержать себя от слез. И вот мы уже плачем вместе. А вскоре я уже таскаю песок, цемент, скоблю стены, долблю всякие там бороздки и канавки, теша себя надеждой на скорое новоселье, тешу стояки и планки, нужна глина, и я рою ее в каком–то рву, тужусь, тащу… Проблема с водой разрешается легко, а вот, чтобы добыть гвозди, приходится подсуетиться, дверные ручки ждут уже своего часа, вот только двери установят, и ручки уже тут как тут, очень тяжеловесной оказалась входная дверь, зато прочность и надежность ее не вызывают сомнений. А вот что делать с купальней — это пока вопрос.

— Что это ты строишь? — спрашивает меня Жора.

— Тадж — Махал! — отвечаю я весело. — Скоро мы тебя и всех вас пригласим…

И какие нужны унитазы — розовые или бежевые, может быть, кремовые или бирюзовые, римский фаянс или греческий?.. Пока нам очень нелегко выбрать и цвет керамики, на которой ведь тоже нужно оставить свой след в истории.

И вообще вопросов — рой!

Проходит неделя…

Куда девать весь этот строительный мусор?! Я сгребаю его лопатой, а остатки руками, пакую в корзины и таскаю их на свалку одна за одной, одна за другой… До ночи. А рано утром привозят вьюки с камнями, которые пойдут на простенок. Не покладая рук, я таскаю их в дом, аккуратненько складываю и тороплюсь уже за досками. Не покладая ног.

— Ты не устал? Отдохни.

— Что ты!

Я называю её Тинико!

Строительство идет полным ходом, и моя Тинико вне себя от счастья. Нарядившись в легкое цветастое платьице, она сама принимает решения и выглядит невестой. С бубенцами на щиколотках! Чтобы я целый день слышал, как прыгает моя козочка, помогая мне в моём трудном деле: динь–динь… Динь–динь–динь…

Никакая музыка с этим спорить не может!

Тинка ни в чем мне не доверяет.

— И спуску от меня не жди!

Я жду только её похвалу.

— Здесь — хвалю, молодец!..

Нет музыки слаще!

Но я — человек: бывают и промахи. И то я делаю не так, и это. Она вооружается мастерком и сама кладет стену, затем заставляет меня развалить ее и снова кладет. Ей не нравится, как я прорубил в стенке канавку.

— Вот смотри, — поучает она, — и ударяет себя молотком по пальчику. Я бросаюсь, было, ей на помощь, но из ее ореховых глаз летят искры.

Приходит лето…

— Я хочу, хочу чуда, хочу чуда, малыш… Удиви меня!

— Ладно…

Её «малыш» звучит как зов командира: «Вперёд! В атаку!..».

И я хватаю ружьё!..

— Уррррааааа!..

Тина улыбается, смыкает ресницы и с закрытыми глазами бросается мне на шею!

— Какая же ты у меня умница!

И я снова закатываю рукава. Целыми днями мы заняты стройкой, а вечером обо всем забываем, бросаемся в объятия друг друга, а утром все начинается снова.

— Ты не забыл заказать эти штучки…

— Не забыл.

— Я так люблю тебя, у тебя такой дом!

Я прекрасно осознаю, что это признание случайно вырвалось у нее, что она восхищается мной, а не моим домом, мной, а не белыми мраморными ступенями, мной, а не просторной солнечной спальней с высоким розовым потолком, мной…

Мной, а не…

Еще только макушка лета, а мы уже столько успели! Ее день рождения пролетел незамеченным — я просто забыл. О, какой стыд–то!!!

— Ты прости меня, милая…

— Что ты! Дом — вот твой лучший подарок! К тому же, день рождения у меня в августе! Как ты мог забыть?

— Ой, и правда, да, первого… Как я мог забыть?

Я корю себя и корю, винюсь, повинуясь её приказам:

— Здесь — ровненько, смотри, вот так!

Я ровняю…

Во, урод–то, думаю я, как ты мог такое забыть!

— Да–да, — соглашаюсь я, — здесь вот так…

Как скажешь, милая!

Жизнь кипит…

— Пирамиду строишь? — спрашивает Жора.

Я киваю: Пирамиду! Для Тинико!

— Не надорвись, — шутит Жора.

Уж постараюсь…

— Слушай, — как–то предлагаю я, — давай мы выстроим наш дом в виде пирамиды!..

У моей Тины глаза как орехи:

— Совершеннейший бред! Какой еще пирамиды?

— Где царит гармония, где мера, вес и число будут созвучны с музыкой Неба…

— Какая еще мера, какое число?..

Тина не только удивлена, она разочарована.

— Зачем тебе эти каменные гробы?

Конечно, мне это только послышалось. Она — за пирамиду! Ведь и все её тетки и бабушки, и прабабушки… И Хатшепсут, и Тиу, и Нефертити… И даже Клеопатра была прекрасным строителем пирамид.

— Не отвлекайся, — говорит Тина.

— Угу…

Иногда я допускаю промахи.

— Слушай, — прошу я, — будь умницей…

— Не такая я дура, чтобы быть умницей!

Затем:

— Разве ты не видишь, что рейка кривая?!

Я с радостью рейку меняю.

И вот я уже вижу: дом ожил. Мертвые камни, мертвые стены, мертвые глаза пустых окон вдруг заговорили, вдруг задышали, засияли на солнце.

Празднично зашептали занавески, засверкала зеркалами веселая спальня, засветились стекла, засмеялись, запрыгали на стене солнечные зайчики, заструились, заиграли радугой водяные волосы фонтана…

Дом ожил!

А Макс, наш рыжий пес, который так любит ютиться у наших ног, вдруг залился радостным лаем.

— Макс! — ору и я радостно, — ты рад, ты тоже рад… Так вперёд, вперёд!..