Вадим Тарасенко - Спасите наши души

— Не знаю милая. Давай подлетим и узнаем.

— Я боюсь.

— Чего ты боишься милая. Мы же в раю у Господа. А Господь — это любовь. Нам тут нечего опасаться, Господь нас всегда защитит, — мужчина взял женщину за руку, и они стали подниматься вертикально вверх, прямо к Солнцу.

— Ой, смотри. Возле солнца какое–то черное пятно образовалась.

— Не бойся. Это просто туча. Значит будет дождь. А дождь это жизнь.

— А если из тучи вылетит молния и попадет в нас? Тогда это смерть.

— Таня, не говори глупостей. Какая может быть смерть в Раю? Да и удары стали реже.

Сердце устало, выбилось из сил. За двадцать четыре года она перекачало тысячи и тысячи литров крови. Сделало тысячи и тысячи ударов. И оно стало щадить себя. Все медленнее и медленнее открывались его клапаны, все реже и реже пульсировала его плоть.

— Сережа полетели отсюда, мне страшно. Мне кажется, что эта туча затягивает меня.

— Ну хорошо, полетели назад.

Медленно–медленно открылись сердечные клапаны. Очередные сто пятьдесят граммов крови влились в сердце. Сердце дернулось, пытаясь сжаться и вытолкнуть эту кровь из себя. Но сил уже не было. Оно еще раз дернулось, еще, затрепетало и окончательно поникло…

— Сережа, смотри, меня несет прямо в тучу. И там какая–то образовалась дыра. Меня несет прямо к ней! Спаси меня!

Мужчина схватил женщину за руку, но неведомая, безжалостная сила вырвала ее у него. Женское тело стремительно неслось в раскрытую пасть черного пятна. Грянул гром. Разряд молнии пронзил женщину. Еще гром, еще, разряд, еще…

Мощный электроразряд подбросил ссохшееся тело женщины. Вздрогнул электронный луч на осциллографе, подскочил вверх, но затем вновь стал чертить прямую линию. Еще и еще мощный импульс тока бил по маленькому женскому сердечку, еще и еще электронный луч подскакивал вверх, но потом все равно безжалостно чертил прямую линию…

— Таня, не покидай меня! — мужчина, несмотря на разряды молнии, ни на ветер, бивший прямо в лицо, упорно летел за уносящейся в черноту, в никуда любимой женщиной.

— Прощай, милый! — и женское тело навсегда нырнуло в черноту.

— За что, Господи? Мы же уже были в Раю! — мужчина упрямо пытался вслед за любимой влететь в дыру. Встречный ветер превратился в ураган, который швырнул мужчину вниз на землю. Последнее что он услышал там, на небе был грохот молний, походивший на презрительный хохот.

Электронный луч безмолвно чертил прямую линию. Чертил, как подводил итог…

Звонок резко разорвал тишину спящей квартиры.

— Да? — проснувшийся человек недовольно бросил взгляд на часы — было пятнадцать минут третьего ночи.

— Аркадий Иванович, только что умерла жена священника, — голос дежурного врача звучал утомленно и приглушено.

На другом конце провода, через паузу раздалось:

— Дай мне номер телефона священника. Я сам ему позвоню.

Через минуту начальник онкологического отделения набирал только что услышанный номер.

Человек стоял на коленях. Его длинные волосы разметались во все стороны. Глаза, в которых плескалось отчаяние и страсть, смотрели вверх, на Христа, вернее на его масляное изображение на досках. Вот перед этими досками на коленях и стоял человек. «Боже, убереги от соблазнов дьявольских. Ибо сам я уже не могу против них устоять», — человеческое желание ударившись в потолок комнаты, в окно, пробилось наружу и стремительно затухая и ослабевая возносилось к равнодушным небесам. «Господи, зачем ты мне посылаешь такое испытание», — человек с надеждой смотрел в нарисованные темно–карие глаза Христа… Мгновение — и перед внутренним взором мужчины печальные глаза Христа превратились в зовущие, блестящие женские глаза. Женщина стояла на коленях перед мужчиной. Стояла в церкви, перед алтарем, стояла и каялась, и от этих слов покаяния почему–то больно сжималось его сердце: «Батюшка, грешная я». «В чем твой грех, сестра моя»? «Я живу в блуде»… Горячие, гибкие женские пальцы нежно обхватили мужскую ладонь, потянули ее чуть вниз и… упругая плоть полных, упругих губ коснулась его пальцев. И снова глаза — кроткие, смиренные, чем–то влекущие в свою глубину, как человека тянет посмотреть в черный туннель дула пистолета и палец вспотевает на спусковом крючке. Как влечет его заглянуть в бездну, а в теле беснуются импульсы, толкающие его туда, но надежно блокированные мозгом. Впрочем, иногда блокировка не выдерживает. Пусть разбиться, но до этого ощутить чувство полной, недозволенно–полной свободы… «Я живу в блуде…» — эти слова, бесконечно греховные, ворвались в мужчину, потрясли все его мужское естество, затопили его сладкой, теплой патокой… На человека опять смотрели нарисованные глаза Христа. «Иисусе мой, Господь! Сладчайший мой Иисусе, ускорь помощь мне и не дай врагу моему полонить меня!»

… Голубо–серые глаза, под безупречно ровными бровями, русая челка выбивающаяся из под платка, грудь — спело отвисающая у коленопреклоненного женского тела и зад, туго натянувший низ юбки… «Господи не искушай, прошу, не искушай… И какой от нее идет запах и грудь… так тяжеловесно висит… Схватить ее, и мять, давить… Господи не искуша–а–а-ай», — человек полоснул взглядом масляного Христа на досках и вскочил с колен. «Господи ну за что…, — вскочивший закрыл глаза, чтобы не видеть ЕГО, ЕГО скорбного лика… Женский зад, закрывая все, вспыхнул перед его внутренним взором. Неуправляемая буйная страсть швырнула его глаза вперед, а затем, томительно–медленно развернула… Изогнувшаяся на коленях женщина спереди — это искушение, изогнувшаяся женщина сзади — это гильотина для целомудрия.

«… провести по нему руками, почувствовать впадинку, сжать, а потом руками вниз…», — руки мужчины медленно упали вниз и нащупали язычок молнии брюк.

«… дойти до края платья, замереть на мгновение и прикоснуться к ее ногам», — язычок молнии медленно пополз вниз.

«… а потом медленно–медленно, вбирая в свои ладони все теплоту женского тела, все его трепетание начать поднимать руки», — язычок молнии дошел до упора, мужские руки поднялись вверх и рванули пряжку ремня.

«дойти до ее трусиков, подняться чуть выше и оттянув резинку обрушиться вниз» — ремень покорно разошелся, мужчина сделал несколько шагов и сел на диван. Его руки, легко преодолев сопротивление резинки трусов, скользнули вниз. «Господи, пощади…», — в голове мужчины отчетливо вспыхнуло сладостное видение, — «боже, совокупляемся, словно дикие звери». Мужская рука обхватила упругую плоть…

… Белое семя жизни ринулось наружу и бесполезно, бесплодно стекло по руке. Мужчина дернулся, напряжение в его теле медленно спадало. Он открыл глаза — сверху, с икон на него укоризненно смотрели Иисус Христос и Божья Матерь. Часы на руке показывали два часа ночи. Мужчина встал с дивана, привел себя в порядок и подошел к столу. На нем лежала открытая с вечера «Библия». Он взял ее в руки и прежде чем закрыть скользнул глазами по тексту: Евангелие от Матфея: