Вадим Тарасенко - Спасите наши души

«А я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем.

Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну.

И если правая твоя рука соблазняет тебя, отсеки и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геену». (2)

Мужчина усмехнулся, посмотрел на свою правую руку, затем положил «Библию» на стол. И тут же зазвонил телефон.

— Да?

— Сергей Владимирович?

— Да.

— Здравствуйте. С вами говорит Аркадий Иванович.

— Таня? — мужчина сразу все понял.

— К сожалению, Татьяна Николаевна только что скончалась. Примите мои соболезнования…

— Душа умершей в больнице женщины моя, — ярко вспыхнул Свет.

— Безусловно, — отпрянула подальше от Света Тьма, — но следующая душа моя.

— Естественно, в ее защиту я не испущу ни кванта света, — согласно замигал Свет.

«Опель» со спального района города резво направлялся в центр города. Под скупым утренним сентябрьским солнцем блестел, неожиданный для этого времени года, выпавший ночью снег, на голубом почти прозрачном небе не было ни облачка. «Сейчас к ребятам в бар, а потом скопом к клиенту — скачивать бабки», — водитель чуть прибавил скорость. Машина переехала мост и устремилась дальше. Неожиданно сердце мужчины екнуло и, казалось, остановилось. «Что за черт, — ему стало тревожно, в душу как будто вполз какой то холодок. «А может не надо? Может проявить милосердие? Ведь сказано: «Возлюби ближнего своего», — шальная, нереальная для этой головы мысль, неожиданно возникла в ней. Мысль была настолько непонятной, непривычной, что мужчина даже на мгновение растерялся — он не знал как себя вести. Потом поступил стандартно — выругался. Вдруг захотелось бросить все, развернуть «Опель», помчаться к Инке, обнять ее, ласкать, шептать ей на ушко любовные слова, потом посадить в машину привезти в ювелирный магазин, купить все, что она пожелает и любить, любить, любить ее. «Ты че, охринел совсем, бабки надо делать, а не мечтать, как бабу счастливой сделать» — водитель зло глянул на дорогу. Впереди загорелся красным светом светофор.

Иван Арсентьевич проснулся раньше обычного. Посмотрел на будильник. «Вот те на. Мог бы еще свободно полчаса поспать. Ну да ладно», — он встал с кровати и отправился в туалет. Ивану Арсентьевичу было пятьдесят шесть лет, был он вдовцом — жена умерла три года назад и жил в трехкомнатной квартире вместе с дочкой, зятем и внуком. Работал водителем, имел «Зилок» и каждый день мотался в областной центр привозя в магазины своего города различные продукты. В ванной комнате он почистил зубы, побрился, ополоснул лицо холодной водой и окончательно проснулся. «Так вот почему мне сегодня легко, не ноет печень», — вот уже несколько лет Иван Арсентьевич встречал каждое утро под акампонемент боли в печени. К обеду боль стихала. Не помогали никакие лекарства — утро для него всегда начиналось с похода в туалет и нытья в печени. Вернее наоборот — нытья в печени и похода в туалет. А сегодня печень не беспокоила. Наслаждаясь уже забытым чувством бодрости и здоровья, мужчина, насвистывая веселый мотивчик, отправился в кухню, чтобы приготовить себе нехитрый завтрак. Проснулась дочь и заглянула в кухню:

— Па, что это ты сегодня встал раньше обычного?

— Не знаю, захотелось и встал. И печень сегодня не ноет — первый раз за несколько лет! — отец весело улыбнулся дочери. — Да это и хорошо, что раньше встал. Вишь на улице снежок выпал, дороги скользкие стали. Вот я раньше выеду и поэтому помедленней на трассе буду ехать. Береженного бог бережет. Да и на «Зилке» резина совсем лысая, надо новую покупать.

Через сорок минут Иван Арсентьевич выезжал на своей дряхленькой машине из гаража на улицу. Выезжал на полчаса раньше, чем обычно. Настроение было у него прекрасное. Стояло чудесное осеннее утро. Всю осеннюю грязь спрятал выпавший ночью снег. И самое главное — не болела печень. «Еду как на праздник», — подумал он. Его хорошего настроения не могли испортить ни легкое дребезжание где–то в двигателе? («Машина старенькая, надо менять, да где взять деньги на новую?»), ни тряска на ухабах («И когда дороги нормальные будут, на моем веку точно не будут»). На улицах машин было на удивление мало. Впереди, на дороге Иван Арсентьевич заметил лежащий булыжник. Он быстро глянул вперед — навстречу машин не было. Притормозив, водитель повернул налево, выехал на встречную полосу и начал объезжать препятствие.

Серебристый «Опель» стоял под светофором. Впереди него блеклым светло–зеленым пятном застыл старенький четыреста двенадцатый «Москвичек». Зажегся зеленый. И «в Москвиче» и в «Опеле» одновременно врубились первые передачи. Но куда шестидесяти сильному пенсионеру отечественного автомобилестроения тягаться со ста пятидесяти сильной гордостью Германии. «Опель» лихо обошел «Москвичек» даже не дождавшись окончания перекрестка. Впереди, его водитель увидел на своей полосе «ЗИЛ», едущий ему навстречу. «Успеет свернуть на свою», — нога водителя продолжала все также давить на газ, обеспечивая «Опелю» солидные сто километров в час.

Иван Арсентьевич заметил впереди едущий «Опель». «Успею, — он повернул руль вправо и стал возвращаться на свою сторону. Машину тряхнуло. «Опять ямы, ох эти дороги». «Зилок» выехал на свою полосу и уверенно покатился дальше.

Мимо водителя «Опеля» промелькнул «ЗИЛ". «И все–таки чего это мне так тревожно сейчас. Ладно, сейчас обстряпаю дельце, и вернусь к Инке, пусть развлекает. А может сейчас вернуться? Дельце то может и подождать. Да нет — клиент созрел, бабки у него надо забирать сегодня. И побыстрей». Нога еще ниже опустила педаль газа. Еще сильней заурчал двигатель. Передние колеса «Опеля» попали точно в след колес «Зилка»… Нет, не на яме тряхнуло Ивана Арсентьевича, когда он объезжал булыжник. Задние колеса его «Зила» обрушили асфальт над промоиной, образовавшейся из–за прорыва сегодня в два часа ночи трубы водопровода. Переднее правое колесо «Опеля» резко ухнуло вниз. Сто пятьдесят лошадей двигателя машины резко бросили ее вправо. Даже великолепная хитроумная немецкая техника не смогла устоять против тупости русского железобетонного столба. Григорий Князев, больше известный как рэкетир Жора или Князь, едущий от своей подружки на дело не успел даже вылететь из машины при ударе — руль резко, безжалостно вошел ему в грудную клетку. Последнее, что он еще успел увидеть, осознать и… испугаться — это была ржавая арматура, торчащая из столба и несущаяся на скорости сто километров в час ему прямо в лицо…