Николай Дежнев - Пояс Койпера

Увидев в моей руке фляжку, картинно сконфузился:

— Вы меня обижаете!

Но коньяк взял и отнес в кабинет, где присовокупил его к стоявшим на сервировочном столике бутылкам. В квартире, точной копии моей, было прохладно и витал легкий запах ванили. Украшавшая ее полированная обстановка могла бы сделать честь любому музею. В гостиной, куда я мельком заглянул, с потолка свисала люстра, копия той, что сияла в зрительном зале Большого театра. В антикварном буфете сверкал намытыми гранями хрусталь.

— Жена, — пояснил Витольд Васильевич с легкой иронией, — ее коллекция! Познакомить, к сожалению, не могу, на днях возвращается с вод. Не в пример ей, я по жизни неприхотлив…

Утверждение это было весьма далеким от истины. Мебель в кабинете отличалась хорошим вкусом, а он нынче стоит денег. Картины на стенах, скорее всего подлинники, как и вся атмосфера кабинета, наводили на мысль о респектабельных английских клубах, правда, ни один из них мне посетить не привелось. Задернутые тяжелые шторы и мягкий свет торшера располагали к неспешной беседе.

— Может быть, хотите перекусить? Даша, наша домработница, приготовила холодный ужин.

Я с благодарностью отказался. Следуя приглашающему жесту руки, опустился в одно из уютных кресел, Витольд Васильевич устроился напротив. Между нами на журнальном столике стояли хрустальные стаканы и большая менажница с орешками.

— Прошу! Управляйтесь сами, а я приложусь по-стариковски к виски с содовой, спится после него замечательно. — Продолжал мечтательно: — Посидишь так вот со стаканчиком в руке, выкуришь трубочку, табачок у меня с вишневой косточкой, и начинает казаться, что жизнь не такая уж скверная штука…

То ли приятно хохотнул, то ли по-доброму улыбнулся. Голос его звучал напевно, но глаза смотрели изучающе, в них не было и тени выставленного напоказ благодушия. Фигуры на доске были расставлены, осталось только понять, в какую игру мы с ним играем.

Следуя примеру хозяина, я налил себе добрую порцию «Блэк лейбл». Водой и льдом, естественно, пренебрег, зачем портить хороший продукт. После вздрюченной жарой нервозности организм требовал вознаграждения. Как защищающий спину гладиатор, отодвинулся в глубину просторного кресла.

— Рад видеть вас у себя, — произнес Витольд Васильевич церемонно и салютовал мне поднятием стакана, — давно хотел ближе познакомиться! Премного, между нами говоря, наслышан о вашем, — продекламировал: — Центре инновационных политических инициатив!

— Вы знаете, где я служу? — удивился я.

— Так уж получилось, нашлись общие знакомые, да и слухом земля полнится… — Он пригубил виски. — Не уверен, что помните, только года два назад к вам обращалось Министерство здравоохранения, а у меня там хороший приятель. Они готовили новую клятву врача России и хотели получить в этой связи независимое экспертное мнение. Это официально, а на самом деле просили вас придумать что-нибудь, что облегчило бы участь медиков. Денег им не платят, так хоть как-то поддержать, и вы, надо отдать вам должное, не подкачали… — Улыбнулся, достал из кармана расшитой галунами куртки жестяную коробочку. — Не ваш Центр, вы, лично! Приятель мой и его коллеги были от вас в полном восторге. Только с вашим чутьем на все новое можно было предложить переименовать больных в клиентов и снять таким образом с персонала моральную ответственность. Клиент — он ведь и в Африке клиент, его не лечат, ему оказывают услугу, как в ресторане, морге или прачечной. Браво, молодой человек, браво! А ваша мысль дополнить основополагающий принцип «не навреди» словечком «себе»! Как просто: ничего, казалось бы, не изменилось, и как элегантно… — Начал набивать табаком большую капитанскую трубку. — Работая в Центре, вы оказываете ему честь. Даже с учетом того, что возможности этой конторы… — Витольд тонко улыбнулся. — Впрочем, вы знаете всё лучше меня!

Про контакты с медиками я помнил смутно, а вот молодым человеком, даже на рынке, меня давно уже никто не называл. Скорее всего, мой визави — профессор, прикидывал я, разглядывая ухоженную внешность хозяина кабинета, и студенты зовут его не иначе как ВВ. Ему это, кстати, идет. И в то же время в лице его есть какая-то непропорциональность, если не сказать ущербность. Сразу она в глаза не бросается, но постепенно начинает удивительным образом раздражать. И вообще, не знаю почему, Витольд нравился мне все меньше и меньше. Ну, было дело, насоветовал министерским крысам, теперь-то чего восторгаться? Такая у меня работа: думать за других.

Витольд Васильевич между тем продолжал нести в мой адрес нечто комплиментарное, но я прервал его на полуслове. Получилось если не грубо, то невежливо, но уж так получилось.

— А где вы преподаете?

— А кто вам сказал, что я преподаю? — удивился он. — Я, мой друг, занимаюсь психоанализом частным образом. Увлекательнейшее, позволю себе заметить, времяпрепровождение, особенно если обладать чувством юмора. Дает обильную пищу для ума, не говоря уже о том, что порой смешит. Это только кажется, что, творя людей, Создатель пользовался штампом — работа Его с человеческой психикой больше смахивает на инд-пошив. Мои клиенты, в основном сильные мира сего, бывает, стоят в очереди на прием, но иногда беру пациентов прямо с улицы, если случай представляется интересным…

Это он про меня, усмехнулся я про себя, но внешне остался невозмутим. Все-таки жаль, что Витольд не профессор, есть в этом звании прелесть, придающая его обладателю шарм академизма. Совсем другое дело, когда шарлатан от психологии стрижет, как баранов, богатеньких. К нему, должно быть, обращаются вышедшие в тираж, уставшие от операций по подтяжкам тетки и заплывшие жиром, страдающие страхом разоблачения казнокрады. Их, в надежде пособить потенции, гонят к ВВ молодые любовницы. А впрочем, почему если не профессор, то обязательно проходимец? Когда же я наконец отучусь мыслить обывательскими схемами?..

Если я и обидел Витольда Васильевича, то он умело это скрывал, а прозвучавший вопрос интерпретировал как прелюдию к обсуждению моих проблем.

— Сомневающимся могу предоставить самые авторитетные рекомендации. Людей я лечу словом, оно, как известно, было первым, а все остальное появилось уже потом. Часто достаточно обсудить с человеком его тревоги, и он идет на поправку, а главное… — подчеркнул сказанное паузой, — мой клиент на сто процентов уверен, что информация не будет использована ему во вред! В наше время это существенно. Но имеется и оборотная сторона медали, как сказано в Библии: во многие знания — многие печали, но таковы уж издержки профессии…

Поднес к жерлу трубки специальную зажигалку с хоботком и пыхнул несколько раз дымом.