Олег Нестеров - Небесный Стокгольм

Сахарова вызвал министр Средмаша Славский и приказал немедленно дезавуировать антисоветскую пропаганду, потому как ему уже обзвонились секретари обкомов с требованиями прекратить контрреволюционную деятельность в его ведомстве. Он поставил академику ультиматум: в трехдневный срок написать протест, в котором заявить, что за рубежом опубликовали предварительный вариант без его разрешения.

На объект Сахаров уже не вернулся.

Мимо Большого театра Петя старался не ходить. Когда шел балет, выключал телевизор. Настя не звонила, что там и как у нее было – непонятно. Снилась часто. Все время куда-то уезжала или терялась.

Пыткой было, когда он улавливал в троллейбусе запах одеколона «Русский лес», а это было часто, всегда внезапно и било по мозгам. Московские мужчины этот аромат любили.

Петя собрал все ее фотографии, даже те, где они были вдвоем, сложил в коробку из-под ботинок, заклеил изоляцией и убрал на антресоль. Что с этим делать дальше, было непонятно.

В конце июля позвонил Кира, предложил пойти в кино. Вернее, не пойти, а поехать – фильм показывали за городом, нужно было добираться на электричке. Это был не обычный сеанс, а закрытый показ, вернее, полузакрытый – в рамках «комсомольского вечера».

На вокзале они встретили Белку и еще нескольких молодых ребят, половина оказалась чехами, они и устраивали показ. По пути Кира рассказал, что познакомился с ними совершенно случайно у себя в МГУ. Его приятель, бывший телередактор, один из «бригады создателей», был теперь профессором на факультете журналистики, к нему прислали студентов из пражского Карлова университета на стажировку. Они привезли с собой чешские фильмы, Кира с Белкой теперь частенько ездили с ними по разным клубам. На Западе чешское кино сейчас очень ценилось, называлось «чехословацким чудом».

От новых знакомых Кира узнал все подробности «Пражской весны» и был в курсе происходящих там событий.

Началось все с Солженицына. Тот еще в прошлом году написал обращение к съезду советских писателей с призывом бороться за отмену цензуры в литературе. Те его даже не зачитали, побоялись, а вот чехи на своем писательском съезде это сделали. И проголосовали за отмену вообще всей цензуры, не только в литературе. Понятно, что всем влетело, руководителей сняли с постов и исключили из партии. Тогда поднялось студенчество, попытались было и с ним разобраться, но не вышло – зашумела вся страна. На январском пленуме ЦК КПЧ выбрали нового генсека – Александра Дубчека, так и началась «Пражская весна».

Отменили цензуру, в стране теперь приветствовалась свобода мнений. Полным ходом пошла экономическая реформа, предприятия получили свободу. Образовалось несколько партий, открыли границу – теперь граждане могли ехать куда угодно.

– В общем, все то же самое должно было случиться у нас три года назад, – подвел итог Кира. – Хрущев именно на это страну и разворачивал. Вспомни его последнее лето, когда он вернулся из Скандинавии. Но, наверное, самое важное из того, что там произошло, – у человека появилась свобода выбора. Теперь каждый решает свою судьбу, а не общество. Представь себе, в программе КПЧ теперь черным по белому написано: социализм должен давать личности больше, чем любая буржуазная демократия. Начали с политических реформ, а все дело оказалось в нравственности и человечности.

– Сахарова читал?

– Интеллигенты всех стран, объединяйтесь!

– А ты против?

Кира улыбнулся:

– Сахаров говорит о единственной возможности воплотить все его идеи, если мировое правительство будет интеллигентно в самом общем смысле. Ты в это веришь?

– Не знаю. А почему нет?

– Ты думаешь, творческий человек способен на заговор? Разве он сможет объединиться против ограниченных мещан, которых оболванила западная масскультура или наша бюрократия? Аристократы духа – против черни! Петя, мещан, которым все по барабану, в сто раз больше. И эта пропорция будет сохраняться вечно, потому как проистекает она из природы человека.

– Вот этого я не понимаю. Почему вечно?

– Космический порядок иерархичен. Как и наша земная, общественная жизнь, потому что она выстроена по тому же принципу. Вот представь себе, впереди свет, очень яркий, и, если допустить к нему всю необъятную и темную человеческую массу, этот светоносный дух будет мгновенно растерзан душевным и материальным хаосом. Поэтому на пути встают иерархические преграды, которые спасают эти светильники. Человеческая масса выводится из мрака постепенно, в процессе обучения. Понял?

– Не понял.

– Вот представь себе пирамиду. Это, типа, как школа. В основании – первоклассники, души незрелые, молодые, их больше всего. Они учатся решать свои простые задачи, складывать-вычитать, учатся быть сильными, ловкими, богатыми, но их миссии так же важны, как миссии десятиклассников. Дальше – второклассники, их значительно меньше, большинство осталось на второй год, и задачи их труднее. И так далее. На вершине – души просветленные и зрелые, их единицы, их воплощения всегда заметны и редки. Гении, пророки. Выпускной класс.

– А если они воплощаются на краю земли? В джунглях Амазонки? Кто о них узнает и как они свою миссию выполнят?

– Это не важно. В монгольской степи или в аравийской пустыне для них это не преграда. Им все под силу. По крайней мере, у них для этого бесконечное количество попыток. Помнишь, я тебе про три лепестка рассказывал? Духовный опыт, человеческие способности и среду обитания?

– Помню. Вишенка-вишенка-яблочко.

Кира улыбнулся:

– Короче говоря, только подлинная духовная аристократия допущена к высшему источнику света. Какой толк рассказывать первокласснику о дифференциальных уравнениях? Что он в них поймет? Но при этом главное – с терпением и пониманием относиться к каждому, в какой бы части пути он ни находился, в каком классе бы ни учился. Все там были. Все всему учились. С одной стороны, мы все люди, вроде одинаковые, ручки-ножки-огуречик, но нельзя забывать, что мы бредем в одиночку по огромному и бескрайнему полю, все в разных точках. Кто с тобой на одной линии – тебе интереснее всех, потому как вы одни задачи в жизни решаете. Духовно близкие люди. Вот, скажи, Петя, к примеру, ты – пятиклассник. Кто для тебя четвероклашки?

– Жалкие, ничтожные люди, – засмеялся Петя.

– А шестиклассники?

– У-у! Предмет зависти и подражания. А шестиклассницы…

– Первоклашки для тебя вообще пыль, десятиклассники – боги. Ты хоть понимаешь, по какому принципу ты друзей себе ищешь?

– Среди пятиклассников. Иногда повезет, шестиклассник влезет.

– Ну да. Тебе ведь ничего не важно, кем они работают, красивые ли, быстро ли бегают. Просто тебе с ними интересно.