Пётр Самотарж - Одиночество зверя

— С каждым словом ты кажешься мне всё более странным юристом, — вставил своё правдивое слово Саранцев. Он страшно хотел развить религиозную тему, но боялся ступить на путь в неизвестное.

— Я хороший юрист.

— Не сомневаюсь. Но мне кажется, ты — единственный юрист, подходящий к исповеди. По крайней мере, до тебя мне такие не встречались.

— Откуда ты знаешь? Ты с ними сидел за столом и болтал по душам?

— За обеденным столом не сидел — больше за своим, в кабинете, но беседовать доводилось.

— И ты решил, что верующий должен через слово поминать имя Божье? Этот как раз грех.

— Нет, но суждения верующего, как я думаю, не должны звучать враждебно по отношению к другим людям.

— Зависит от людей, но верующие сейчас в большинстве своём не являют достойных образцов исповедания веры. Много нетерпимости, суеверия, суетности, стремления к внешней обрядности. Родители крестят грудных младенцев, чтобы те не болели, и даже не имеют ни малейшего понятия о том, что крещение — не магический обряд, не колдовство и не заговор, само по себе оно не спасает и тем более не лечит от телесных болезней. Принимающий святое крещение просто даёт Господу обещание стремиться в дальнейшем к христианскому образу жизни, и, если он своё обещание не сдержит, то лучше бы ему не креститься, он себе только хуже сделал. Если же родители крестят маленького ребёнка, то, разумеется, не младенец, а они принимают на себя обязательство воспитать из него искреннего христианина. И если в сознательном возрасте их отпрыск не придёт в церковь, то грех ляжет и на них.

— Анечка, честно говоря, для меня твоё крещение — тоже новость. У меня до сих пор даже мысли не возникало, — высказалась Елена Николаевна. — Ты и платок не носишь.

— Не ношу. Впрочем, брюки и короткие юбки тоже, как вы могли заметить. В наше время женщина летом в платке многими воспринимается именно как верующая, и ношение его можно воспринять как демонстрацию. Я, собственно, нисколько не стесняюсь, но и выпячивать свои убеждения не намерена — суть ведь не в платке, а в образе жизни. Я и на каждую встречную церковь крестным знамением себя не осеняю, и перед едой в ресторане не молюсь, и офис у меня иконами не увешан.

— А дома перед едой молишься?

— Молюсь.

— Живёшь теперь без греха? И не скучно? — поинтересовался Конопляник.

— Не скучно. И я не живу без греха. Даже монахини грешат, такова человеческая природа. Только я хочу уточнить важную подробность. При слове «грех» в голову нерелигиозного человека первыми приходят прелюбодеяние, воровство или убийство, но понятие греха на самом деле шире. Если меня толкнул какой-то невежа, а я на него рассердилась, хотя и не выказала своих эмоций внешне, я согрешила. Самое главное и самое трудное — как раз замечать за собой подобные проступки, понимать их нехристианскую сущность и искренне раскаиваться. Не перед священником на исповеди, а перед самим собой, когда никто из людей тебя не видит и не понимает твоих переживаний.

— Я, конечно, человек сугубо советский, — пошла в атаку Елена Николаевна, — но, думаю, причина моего неприятия церкви всё же в другом. Очень часто заявления церковнослужителей разного ранга по телевизору меня удивляют и даже раздражают. Я ведь не одержима бесами и вовсе не сгораю от желания смертного греха, чем же объяснить мою реакцию?

— Видимо, отличием вашего мировосприятия от убеждений священнослужителей. Они ведь и не обязаны совпадать. Более того, я сама иногда внутренне не соглашаюсь с публичными заявлениями даже иерархов. Православное учение не требует бессловесной покорности пастырям — вопросы можно задавать, постулат непогрешимости не признаётся ни за кем, в том числе за патриархом. А вы можете привести примеры?

— Легко. Меня всегда удивляла практика пожертвования на строительство церквей, например. Как её понимать — если старый греховодник на старости лет построит на свои ворованные деньги храм, перед ним открываются ворота рая?

— Нет, конечно. Бог взяток не берёт. Для прощения грехов человек должен их увидеть, осознать и искренне раскаяться. Не заявить о своём раскаянии вслух, а испытать его в действительности.

— И как же священник поймёт, кается грешник искренне или нет?

— Никак. Прощает не священник, а Господь. Один построит десять церквей, но всё равно не спасётся, другой не пожертвует церкви ни копейки, но войдёт в рай, если не спал ночами, страдал, наказывал себя и стремился загладить свои вины перед обиженными им людьми.

— Тогда ещё вопрос: много раз приходилось слышать, в том числе от священнослужителей, истории о родителях, которых Бог наказал через их детей. Каждый раз меня оторопь берёт: дети-то причём? Даже Сталин говорил, пускай для проформы: дети за отцов не отвечают. Выходит, православные видят проблему иначе?

— Я тоже слышала такое, и не согласна с такой позицией. Особенно чудовищны рассказы, например, о дочери, ставшей проституткой, потому что её родители согрешили, и Господь их таким образом покарал. Разумеется, каждый человек свободен, он не марионетка и не орудие наказания. Тем более, Бог никого не ввергает своей волей в грех — как только в голову такое может придти.

— Хорошо, а откуда у православных такое неприятие деятельного добра?

— Что вы имеете в виду?

— Католические святые делали реальные добрые дела для самых простых людей — спасали их от голода, холода и болезней, а православные — в основном подвергали себя аскезе и молились.

— Запрета на добрые дела в православии нет, если вы об этом.

— Хорошо, запрета нет, так в чём же дело?

— Одних только добрых дел недостаточно, если за ними стоит, например, гордыня.

— Какая гордыня, что ты имеешь в виду?

— Если спасаешь человека от голода или болезни и потому сам себя считаешь святым, то тем самым впадаешь в грех. Оптинские и афонские старцы, канонизированные после смерти, при жизни сокрушались по поводу своей греховности и даже отказывались принимать духовных чад, поскольку не считали себя чем-нибудь лучше их.

— Считать себя безгрешным — греховно?

— Конечно. Я ведь уже говорила — если кто-то не воровал, не грабил, не убивал, он ещё не святой. Принять такую истину трудно, но необходимо.

— Необходимо для чего?

— Для примирения с самим собой. Есть даже притча о двух сёстрах-близнецах. Их разлучили в детстве, одна попала в монастырь, другая — в публичный дом. Но в раю оказалась проститутка, а не монахиня, поскольку осознала свои грехи и стыдилась их.

— Очень удобная позиция для церкви: если все грешны, всем нужно покаяние.

— Церковь не является беспременным условием спасения, она только предлагает помощь страждущим.

— Можно спастись без церкви?