Пётр Самотарж - Одиночество зверя

В зале поднялся шум и смех, ироничные выкрики и предложения перегнать в Москву-реку крейсер «Аврора». Ладнов молча оглядывал аудиторию исподлобья, пока не дождался восстановления тишины.

— Главное — не бояться. Если вы спросите аудиторию, почему половина экспорта нефти идёт через компании, контролируемые близкими знакомцами Покровского, вам ответят: ну и что? Где написано, что друзья Покровского не имеют права заниматься экспортом нефти? Разве семейство Бушей не имело тесных связей в кругах американских нефтепромышленников? Вы докажите наличие у Покровского незаконных доходов! И, разумеется, поднимется крик о девяностых годах, когда либералы ограбили весь народ. Мы можем противопоставить государственному агитпропу только кропотливую, тщательную и неторопливую разъяснительную работу, без всякого расчёта на скорый успех. Когда ситуация в стране в очередной раз дойдёт до кипения, мы должны быть готовы предложить альтернативу.

Основные моменты во внутренней политике, которые используют против нас: так называемая «грабительская» приватизация и кризис девяносто восьмого года, которые произошли якобы в период, когда у власти находились либералы. Думаю, ответ следует строить на следующих контраргументах. Ни сам Ельцин, ни парламентское большинство к либералам никогда не относились, сфера их ответственности ограничивалась экономическим блоком правительства, и то вовсе не безраздельно. В частности, политику Черномырдина ни в коем случае нельзя назвать либеральной, с чем никто и не спорит. Страна входила в рынок, оставаясь на советской правовой базе — старый Гражданский кодекс сохранялся в латаном-перелатаном виде все девяностые годы, не было ни частной собственности на землю, ни закона о банкротстве, без которых вообще непонятно, каким образом могла функционировать конкурентная экономика, пускай даже квазирыночная.

Что касается приватизации. Основное обвинение против нас, как известно, состоит в том, что предприятия раздавались своим людям почти задаром. При этом обычно приводят цифры советских затрат на их строительство и оборудование, на объёмы затраченного железобетона и металлоконструкций. Во-первых, советские капитальные затраты в несколько раз превышали аналогичные вложения в современной им рыночной экономике, во-вторых, для сохранения предприятий на плаву требовалось обновить оборудование и всю инфраструктуру, в-третьих, из стоимости следует также вычесть долги этих предприятий, ложившиеся на покупателя. Спросите аудиторию: если вы, несмотря ни на что, всё же считаете, что предприятия продавались дёшево, кто, по-вашему, в начале девяностых мог их скупить за те миллиарды, которые вы хотели бы за них получить? Иностранные корпорации. Лично я, как и вы все, я полагаю, не вижу в этом обстоятельстве ничего ужасающего, но в обществе идея продажи наших активов иностранным корпорациям весьма непопулярна. В Восточной Европе, кстати, именно такая приватизация и произошла — вся банковская система Венгрии, скажем, попала в руки нерезидентов. Опекунский совет ФРГ, осуществлявший приватизацию ГДР, завершил свою деятельность с убытком, то есть не окупил даже своей собственной деятельности, поскольку предприятия зачастую продавались за символические суммы в несколько марок, но под инвестиционные программы. Отказ же от приватизации означал дополнительные статьи расходов в государственном бюджете, который в те времена и так не отличался, мягко говоря, щедростью. Вот и встаёт ребром вопрос: какой из перечисленных вариантов хуже? Наверное, вслух вам ответят: крупную промышленность следовало оставить у государства. Тогда спросите: из каких источников тогда поступило бы финансирование, если коммерческие кредиты уже прекратились ввиду проблемы платёжеспособности, а государственные предоставлялись под политические условия?

В случае с кризисом девяносто восьмого года главный контраргумент должен быть следующим: это был кризис государственного долга. Учитывая, что основу экономической программы Гайдара составляли положения о бюджетной и финансовой экономии, в том числе стремление к бездефицитному бюджету и низкой инфляции, раздутый государственный долг никоим образом невозможно возложить на либералов — он был достижением парламентских популистов, которым небольшая либеральная фракция была бессильна противостоять. Кстати, правительство Примакова, которое теперь почему-то ставят нам в пример, как раз и принимало первые профицитные бюджеты и сдерживало эмиссию, то есть осуществляло именно гайдаровскую программу, сорванную парламентом ещё в девяносто втором году.

Не менее важные аспекты нашей контрагитации должны быть следующими: за годы правления Покровского страна насадилась на пресловутую нефтегазовую иглу намного глубже по сравнению с девяностыми, а уровень коррупции по сравнению с этим же периодом вырос в несколько раз. Одно из типичных восклицаний на встречах с избирателями таково: у нас столько природных богатств, а мы живём бедно, в отличие от Саудовской Аравии и эмиратов Персидского залива. Ответ очень простой: арабы экспортируют десятки тонн нефти в год на душу населения, Россия — от силы пару тонн. И сколько бы эти несчастные тонны не стоили, за их счёт мы не придём к процветанию никогда. Здесь вам следует соблюдать особую осторожность и строить фразы в высшей степени скрупулёзно, иначе в очередной раз попадёте под обвинение в желании сократить население России в десять раз.

Необходимо развитие новых, наукоёмких отраслей экономики, открытие страны миру, свободный обмен знаниями и технологиями, свободный доступ к мировым финансовым рынкам и современному образованию.

В зале снова поднялся шум, некоторые повскакивали с мест и требовали прекратить тратить время на общеизвестные истины.

— Общеизвестные? — спросил с трибуны Ладнов. — Общеизвестная истина состоит в том, что во всём виноваты либералы. А то, что сейчас говорил я, любая аудитория встречает в штыки. Кроме, разве, последних слов — даже Покровский при каждом удобном и неудобном случае говорит о необходимости строительства новой экономики, а Саранцев — так и вовсе сделал эту идею основным содержанием своих заявлений. Я умолчал о главном: вы не успеете добраться в своём выступлении до современной экономики. Вас начнут бить гораздо раньше. Общество в подавляющем своём большинстве уверено — либералы в девяностые погубили страну, хотя мы спасли её от полной и бесповоротной гибели. Помнится, году в девяностом-девяносто первом вычитал перл в какой-то газете: перестроить советскую экономику в рыночную — задача сопоставимая с таким нелёгким фокусом, как замена колёс паровоза на полном ходу. Я не берусь провозглашать здесь и сейчас победоносное завершение рыночных преобразований, мы всё ещё в начале пути, большая часть экономики по-прежнему контролируется государством. Но сейчас никто уже не вспоминает про колёса паровоза — не нужна уже ни революция, ни чрезвычайные меры, достаточно обычных цивилизованных реформ, проводимых под парламентским контролем. Дело за малым: сформировать парламент, способный на эффективное продолжение преобразований, начатых в девяностые. Сказочная часть работы сделана, осталось впредь руководиться здравым смыслом, а не фантазиями умов, ни в чём не твердых. На выборах этого года ничего подобного не случится, на президентских в следующем году — тоже. Но уже сейчас мы должны сделать нашу позицию известной максимально большому количеству избирателей — у них должен быть реальный выбор, когда камарилья Саранцева-Покровского окончательно себя дискредитирует. Советский опыт учит: власть может долго обманывать народ, но затем в некий неуловимый момент происходит слом, когда обнажается вся годами копившаяся официальная ложь, и огромные массы людей вдруг начисто перестают верить власти, даже если она говорит чистую правду. И такая власть уже никакими силами не сохранится на вершине своей пирамиды, как бы тщательно и долго её не строила, поскольку ей перестанут подчиняться даже её собственные репрессивные органы. Именно в момент такого перелома общество и должно увидеть альтернативу в нас, а не в фашистах, которые, разумеется, полезут на первый план со своими простыми и понятными решениями.