Пётр Самотарж - Одиночество зверя

Юля растерялась. Она шла на собеседование беззаботно, довольная самим приглашением, и ни на минуту всерьёз не задумалась о возможности своей работы на заметной должности. Изредка только мелькали смешные мысли о начале впечатляющей карьеры, но она им только улыбалась. В основном она представляла себе возможные обязанности как необходимость целыми днями изучать содержание всевозможных СМИ и готовить обзоры примечательной информации. Подобная перспектива не вызывала энтузиазма, поэтому Кореанно собиралась побороть в себе мелкое тщеславие и отказаться от любого мыслимого предложения. Но предложение оказалось немыслимым, и она замешкалась на неприлично долгое время.

— Честно говоря, я не готова ответить на ваш вопрос. Не думала его услышать.

— Понимаю и не тороплю. Обдумайте хорошенько наше предложение, а через недельку соберёмся уже вместе с Игорем Петровичем, и вы изложите свои соображения.

— С Саранцевым? — чуть испуганно воскликнула Юля.

— С президентом, — подтвердил Антонов. — Вам хватит этого времени?

— Хватит. Наверное. Он встречается со всеми кандидатами?

— Нет, только с прошедшими первый этап.

— Хотите сказать, я его прошла?

— Именно. Вы удивлены?

— В общем, да. Мы же с вами ничего не обсудили. Я просто не понимаю, почему, как вы утверждаете, я удачно прошла собеседование.

— Вы ожидали анкету из пары сотен вопросов?

— Да, что-то в этом духе. Вы меня практически берёте с улицы.

— Так уж и с улицы! Вы достаточно известный человек.

— То есть, ФСБ и ФСО уже знают обо мне всё необходимое?

— И это тоже. Требования безопасности никто не отменял. У спецслужб ведь нет возражений, так какая вам разница? Вы зарекомендовали себя человеком ответственным и бесстрашным, не склонным к авантюризму. И, разумеется, бесконечно далёким от преступной среды. Перечисленные качества плюс талант делают вас отличным журналистом. Осталось только определиться с вашим отношением к нашему предложению.

— Вы же не станете утверждать, будто я единственная звезда на небосклоне отечественной журналистики? Так почему же именно я?

— Вы в наибольшей степени отвечаете моим представлениям о качествах пресс-секретаря президента.

— Что же это за качества?

— Частично я о них уже рассказал, а в остальном — руководствуюсь инстинктом бюрократа.

— Существует такой инстинкт? Наверное, он сильно облегчает вам жизнь.

— Думаю, облегчает. Я вижу надёжных людей с первого взгляда. Хотите — верьте, хотите — нет. Меня невозможно обмануть. Я увидел вас по телевизору и сразу понял, что вы не сдаёте свои источники, не торгуете информацией и не джинсуете. Но при этом не забываете держать руки на горле противника.

— Но я же всеми силами стремилась испортить жизнь Покровскому и его людям.

— Замечательно, ещё один аргумент в вашу пользу.

— Почему? Они с Саранцевым ведь… партнёры.

— Прежняя администрация ушла, теперь в Кремле — мы, и защищать своих предшественников не намерены. К сожалению, общество пока не приспособлено к демократическим процессам смены власти. Мол, если новый президент не обещает посадить старого в тюрьму, значит они суть тайные сообщники.

— Не такие уж и тайные. Саранцев ведь — человек Покровского, здесь нет никакого секрета. Он его вырастил под своим пристальным наблюдением, ещё с Новосибирска.

— Вы говорите лишь о внешней канве. Институционально президент — фигура самостоятельная, даже в партии не имеет права состоять, и политику он строит, исходя из интересов большинства населения, а не групповых запросов.

— Извините, Сергей Иванович, но мы подошли к критической точке разговора. Ни за что в жизни я не произнесу публично вашей последней фразы.

— Потому что считаете её лживой?

— Нет, потому что её сочтут лживой очень многие.

— А вы сами?

— Я научилась думать о правде и лжи как об абстрактных категориях. Никто никогда не знает, как их различить, но ни в коем случае нельзя вносить ясность.

— Почему же? Ясность многое разрешит.

— Ясность может оказаться основанной на ошибочных предпосылках. Я могу поручиться, что воспроизвела чужие слова правильно, но правдивы ли они — не всегда знает даже тот, от кого я их услышала. Честный журналист не лжёт сам и не использует заведомо недостоверные данные, но нередко заблуждается. Следовательно, сообщает читателям информацию, не соответствующую истине. Наверное, пресс-служба должна обеспечивать президенту благоприятное отношение СМИ, или, точнее, представлять его политику в наиболее выгодном свете. Я права?

— Думаю, это слишком прямолинейный подход.

— Я понимаю, её сфера ответственности шире. Анализ печатных и телекоммуникационных источников с целью оценить эффективность информационной политики, например. Но всё равно, главное — заслужить симпатии журналистов. Не спорьте. Если можно представить себе президента, которого обожает поголовно вся пресса, это был бы самый эффективный глава государства. С одним условием: эффективными должны быть проводимые им меры в социально-экономической сфере, иначе никакая пресс-служба его не спасёт. Я права?

— Разумеется, Юлия Николаевна. У вас есть претензии к программе президента?

— Программа — ещё не всё. Значение будут иметь реальные дела. Я не смогу обеспечивать информационное прикрытие проектов, с необходимостью которых сама не буду согласна.

— Но вы ведь не обладаете универсальной компетентностью. Каким образом вы будете судить о целесообразности тех или иных новаций в экономике, например? У вас же нет научной степени в этой области.

— Нет, но я вполне отчётливо представляю круг экспертов, точка зрения которых имеет для меня решающее значение.

— Вы сможете представить список ваших экспертов на нашей следующей встрече?

— Да, конечно.

— Замечательно, так и решим. Если нас устроит этот список, проблем не возникнет. Думаю, нет необходимости обсуждать с вами простые истины реальной политики?

— Что вы имеете в виду?

— Например, положение о том, что правильное решение совсем не обязательно лёгкое и приятное для всех без исключения? Наоборот, часто оно является тяжёлым для всех.

— Если для всех — это почти идеальная ситуация. Проблема в том, что проводимые властью решения частенько требуют лишений от большинства и предоставляют выгоду немногим.

— Умоляю вас, мы не на коммунистическом митинге. Если корпорация после повышения налогов поднимает цену на свою продукцию, она от этого не богатеет. Возможно, даже беднеет из-за снижения спроса. Мы сейчас углубляемся в специфические вопросы, что не имеет смысла. Могу вам пообещать, что вы будете находиться в курсе подготовляемых мер и высказывать свою позицию. Разумеется, не могу гарантировать вам перманентные победы в спорах, но спорить сможете. Устраивает вас такое условие?