Пётр Самотарж - Одиночество зверя

Мысли о плотской близости невинную девицу изредка пугали, но в основном пытали её жгучим любопытством. Какие слова, движения, шаги приводят женщин в одну постель с мужчиной? Вот они идут по улице, или даже работают в соседней комнате, разговаривают о повседневных пустяках, а в результате таинственной цепи роковых событий получают право обладания. Получают или берут сами? Почему женщины дают им это право? Как выбрать достойного, или того хуже — кому и зачем отдаться, если никто тебя не хочет? И надо ли жить дальше, если никто тебя не выбрал? Какой смысл жить, если ребёнка всё равно не родишь, и жизнь на тебе закончится?

Ребёнок — свет и чистота, почему же путь к нему должен лежать через стыд? Мать запугивала её больничными историями о ранних беременностях, абортах и изнасилованиях, но желания дочери дождаться когда-нибудь рождения ребёночка не отбила. Она присматривалась время от времени к очередному парню, даже к однокласснику и думала: каково это было бы — родить ему маленького? А значит, прежде впустить его в себя. Фыркала, усмехалась мысленно и думала: ни за что! Противно представить. Сколько же времени нужно перебирать встречных-поперечных, пока не наткнёшься на единственного, кому можно довериться? И как его узнать? Кто не заплатит подлостью за веру в него? Страшно и стыдно выбирать, но очень хочется когда-нибудь выбрать.

Наверное, легче выбирать от обратного. Вот, например, от Лёшки она ребёнка не хочет — ни при какой погоде! От Худокормова — хочет. Но первый из них признался ей в симпатии, а второй никогда не скажет с ней ни слова за пределами партийного обихода. Она сама себе впервые призналась, что хочет ребёнка от шефа. Ситком какой-то, или мексиканский сериал! Дамский роман для офисного планктона. Смешно и страшно одновременно. У кого спросить совета и стоит ли вообще его спрашивать? Кто и как ей поможет? Сделать ведь ничего нельзя. Ничего. Все здесь борются за свободу и лучшее будущее, а она теперь займётся соблазнением? Парни, возможно, и не заметят, но девчонки начнут хихикать и многозначительно смотреть ей вслед, ехидничать между собой по её адресу и удивляться её бессовестности. Положа руку на сердце, она уже давно его соблазняет — ведь все её пышки предназначались ему одному. Просто она обманывала себя размышлениями о поддержании атмосферы товарищества в дружном коллективе. Только вот себя обмануть невозможно. Заранее знаешь возражения на все доводы и в конечном итоге только злишься на себя за слабость. Кто, где и когда назначил её избранником Худокормова? Почему именно его, а не того же Лёшку? Он ведь доступен и сам готов шагнуть навстречу. Кто решил их разлучить и помучить обоих безответными сердечными терзаниями? Зачем Вселенной понадобились их страдания?

Несправедливость мирового устройства кого угодно сведёт с ума. Жизнь рушится и летит в тартарары, но спасти её некому. Никто не может мановением руки изменить течение рек, раздвинуть горы и осушить море. И точно также никто не может помочь одинокой девчонке, если ей не улыбается назначенный свыше суженый. Суженый-ряженый. Следовало ещё в детстве погадать, увидеть придуманное лицо и потом безуспешно искать его всю жизнь. Всё лучше, чем постоянно видеть перед собой безразличного человека и ждать от него тепла. Наверное, пару раз он даже ловил её чувственный взгляд, но отводил глаза и молчал — притворялся холодным. Всякий раз, когда Худокормов обращался при ней к другим девчонкам, она прислушивалась с рвением маньяка, чуть ухо ладонью не оттопыривала, и неизменно слышала только деловые распоряжения, безобидные шутки и замечания.

— У тебя есть чувство юмора? — вдруг спросила она Лёшку.

— Откуда я знаю? Ты всё время задаёшь неправильные вопросы. Если человек положительно на них ответит, то тем самым автоматически распишется в своей никчёмности. Нельзя называть себя элитой и обладателем чувства юмора, нельзя считать себя добрым и умным, отзывчивым и смелым. То есть, думать так никому не запретишь, но сказануть такое вслух может только законченный идиот или подонок. Заранее могу тебя предупредить: на все подобные вопросы я отвечаю только отрицательно.

— Хорошо, ну ты сам про себя как думаешь — есть у тебя чувство юмора? Можешь ты немного побыть со мной откровенным? Ты же был совсем недавно. Я просто не помню, смеялась когда-нибудь твоим шуткам или нет.

— Не смеялась, это точно.

— Потому что ты шутил не смешно или потому что ты совсем не шутил?

— Потому что не шутил. Я ни разу в жизни не пошутил смешно, поэтому перестал стараться.

— Ты вот отбрыкиваешься, но ведь все твои ответы на основании твоих же комментариев можно истолковать как положительные. Вот ты говоришь — нельзя положительно ответить на вопрос о принадлежности к элите. Раз ты делаешь такое заявление вместо ответа на прямой вопрос, значит, считаешь себя элитой.

— Да, считаю, считаю, успокойся! — Лёшка прекратил заниматься книгами и уставился Наташе прямо в глаза, будто решил её напугать. — Да, я считаю себя элитой с чувством юмора — можешь посмеяться вдосталь.

— Чего ты ругаешься? Я просто предположила. А ты чуть драться не полез!

Наташа очень хотела поговорить с живым человеком и отвлечься от мыслей о грустном. Безнадёжность мешает жить и делает лишними любые достижения. Хотя, если есть достижения, откуда же безнадёжность? Тоска одолела её именно вследствие длинной вереницы поражений за время короткой жизни. Оптимист скажет: школу ведь окончила, но какая же это победа? Из школы все выходят победителями, а значит — никто. Отличником или троечником — разница не велика. Среди великих учёных и прочих заметных личностей школьные отличники — редкие птицы.

— Я предлагаю закончить этот беспредметный разговор, — решительно заявил Лёшка. — А точнее, перенести его в другое место и на другое время. Конкретно: сходим в кино?

— В кино?

— Да, в кино. Не понимаю, чему ты удивляешься. Вполне безобидное предложение, друзья имеют право сходить на новый фильм.

— А мы друзья?

— А разве нет? Не враги же.

— Не враги — ещё не значит друзья.

— Хорошо, приятели. Знакомые! Знакомые тоже ходят вместе в кино. Я только пытаюсь тебе объяснить, что не предлагаю ничего предосудительного. Сходим на что-нибудь трёхмерное, посидим в кафе, поедим мороженое, поболтаем. Чего ты боишься?

— Я не боюсь.

Наташа и в самом деле не боялась, она задумалась. Никому нет до неё дела, кроме Лёшки, а ей — до него. Так не лучше ли быть с ним, в роли хозяйки положения, чем с кем-нибудь другим — в положении приживалки? Мысли бестолково толклись в голове, принимать решение не хотелось, и Наташа молчала.

Дверь подсобки открылась, вошёл коротко стриженый седой человек с блестящей лысиной от лба до затылка, деловито огляделся и шагнул к Худокормову, а тот поспешно встал и протянул ему руку: