Владимир Некляев - Лабух

— Колотит тебя? — спросила Ли — Ли. — Выпей кофе горячего.

Похоже, она изменила решение, с которым привела Зою.

— Я пересплю с вами, Роман, — затянулась, оттопырено держа сигарету в двух пальцах, Зоя. — Не сегодня, так завтра… — И стряхнула сигаретный пепел в чашку с кофе, который подала мне Ли — Ли.

У Ли — Ли глаза округлились.

— Ты что творишь, Зоя? Ты в проститутку играешь?..

Сигарета шипнула, Зоя затушила ее в моей чашке.

— Не играю. Я и есть проститутка, а не импотентка. Только тайная. Вы любите тайных проституток, Роман?

— Обожаю, — сказал я, не отказав себе в том, чтобы подыграть Зое и позлить Ли — Ли. — Я вообще–то никого и не люблю больше, кроме проституток. Особенно тайных.

Перемена в поведении матери, минуту назад едва не расплющенной камнем, который накатила на нее дочь, так дочь изумила, что Ли — Ли, хоть и не была дурешкой, спросила:

— А меня?

— Любит… — за меня ответила Зоя. — Сказал ведь, что обожает проституток.

— Я не проститутка…

— Тогда не любит, — сказала Зоя.

Ли — Ли совершенно выпала из того, что происходило.

— Почему?..

— А за что тебя тогда любить? Ты ведь не жена…

— И ты не жена…

— Я и не говорю, что я жена. Я говорю, что я проститутка, а ты говоришь, что ты нет… А, может, вы женитесь на мне, Роман? Для меня это все же было бы проще.

— Об этом как раз я обещал одному человеку подумать. Он предложил — я и пообещал.

— Правда?

— Правда.

— Хороший у меня муж, — угадала и головой покачала Зоя. — Заботливый.

— Да, рачительный… Ему хочется, чтобы Ли — Ли было как можно лучше.

Зоя сделала вид, будто разочарована, и протянула:

— А-а… Ли — Ли…

Ли — Ли смотрела беспомощно.

— О чем вы тут без меня?.. Я не понимаю, о чем?..

И я увидел вдруг, что она совсем еще девочка… До этого не замечал, а тут глянул — и увидел. Как только взрослые выключили ее из игры, в которой, как ей хотелось думать, она верховодила, Ли — Ли сразу растерялась и готова была собирать разбросанные игрушки…

— О том, что спать пора, — сказал я, жалея ее и свертывая разговор, закончить который можно было только в постели. — Поздно уже, да и день нынче выдался… Ростик в больнице, Ли — Ли. Никто не знает, выживет ли…

Ростик любил Ли — Ли, и Ли — Ли любила Ростика. Она даже руки прижала к груди — жест для нее трагический.

— Что с ним?

— Крабич голову проломил. Затылок.

— Крабич? Какой Крабич?..

— Алесь… Да ты его не знаешь.

— Поэт?..

— Знаешь?..

— Ну, знаю, что есть такой поэт…

— Поэты у нас, как бандиты, черепа стали проламывать?.. — не захотела поверить в услышанное Зоя Павловна. — Прежде они о черепах писали… — И добавила с мужской жесткостью и словно бы с угрозой кому–то: — Насыщенно живем.

Ишь ты… Здесь еще и такое, оказывается, в характере. Недаром импотентка.

— Насыщенно, — согласился я, вставая. — Пошли спать.

Поднялись из–за стола, не дискутируя, вместе дружненько встали — словно не впервые, а каждый вечер втроем ложились. Я и Зоя заметили это, а Ли — Ли — нет. И Зоя ничего не стала делать, чтобы Ли — Ли заметила.

— Если Ростик, не дай Бог… — механически стелилась Ли — Ли, — я этого Крабича убью. Клянусь, убью.

Я представил, как она будет убивать Крабича на пару с Шигуцким, но не представлял, как мы будем вместе ложиться… Или не вместе — по одному, по очереди?..

Ли — Ли постелила, возникла проблема разоблачения… Но снова только для меня с Зоей, не для Ли — Ли, которая уже стягивала джинсы:

— Раздевайся, Зоя, чего ты стоишь?..

Я понимал, почему стоит Зоя, я также стоял.

— Пойду… умоюсь, — прокашлялась Зоя. — Можно?..

— Иди, — бросила ей полотенце Ли — Ли. — Или тебе розовое?..

Она ей синее, из шкафа достав, бросила. Зоя сразу же улизнула в ванну…

Синее, розовое… — я замер и вспотел. Ознобно, мелко–меленько вспотел: в бане полотенца были синие с розовыми, и я вспомнил, чего мне в ту баню приспичило, «профессоршу» в страхе вспотевшем вспомнил, в пустынных глубинах которой могла оказаться не одна пустота…

«Поверьте, вы зря боялись, — усмехнулся Атос. — Это невозможно…»

«Я не знал, что это невозможно», — смутился д'Артаньян.

— Что с тобой? — закидывая трусики с лифчиком на рожок люстры, спросила Ли — Ли. — Так и будешь стоять?..

Я подкошено сел на кровать… Не раздеваться же, зная, что это невозможно. За мной всякое водилось, но такое — нет. Мой риск — это мой риск, больше ничей. Я не страдал, как Зоя, комплексом пристойности, однако, если не быть, так хоть в чем–то выглядеть пристойным перед самим собой хотелось. Я исключал, сам рискуя, по моей вине риск для других — и всё.

И в доме не было презервативов. Их у меня никогда не было — на них я здорово сэкономил. Не просить же у Зои… А потом еще объяснять Ли — Ли, почему я утром голым был, а к вечеру оделся.

Что–то нужно было неотложно придумать, да что придумаешь, если невозможно?..

— Ты мокрый, потный весь, — ложась, по спине меня погладила Ли — Ли. — Фу, запах какой, пойди сполоснись…

Еще и пахну «профессоршей», кем еще…

Пойти после Зои в ванну, закрыться и мыться всю ночь?.. И пусть они лежат здесь, лижут пальцы, лесбиянки…

— Зоя, ты скоро?.. — нетерпеливо позвала Ли — Ли, приподнимаясь и дергая меня за ремень, но из ванной в ответ ничего, лишь вода шумела, и Ли — Ли опрокинула меня на кровать. — Снимайся ты, она надолго, вместе потом помоемся…

Все, никто мне поможет… Я чуть не взвыл, как Максим… Да толку–то выть собакой?.. Если у собак таких проблем не бывает.

— Погоди, пахну ведь… Мокрый весь, слабость… — пытался я найти выход, надумать какую–то причину. Стаскивая через голову потную рубашку, никаких слов не находя, я пусть и не взвыл, но все же тявкнул в безысходности почти по–собачьи, и мне вспомнилось что–то недопонятое мной про Максима, и, чтобы просто время проволынить, я без всякого умысла спросил:

— А что, ты говорила, она с Максимом?..

— Ты не понял? — расстегивала на мне ремень Ли — Ли. — Спит, как мы с тобой.

Я головой крутанул — топор тупой! — и так и остался, застыв, с тупой головой в потной рубашке.

— С псом? С догом?

— Ну, он дог, так она с догом и спит… С кем ей еще спать? Был бы доберман, спала бы с доберманом.

Твою мать!.. А я о пристойности, о желании, о чем–то большем — психологию развел!..

Философию, Дао…

Все одно в одном…

Мне примерещился Жорка Дыдик с козой — и коза безучастно смотрела на Жорку…

— Ли — Ли… — вытащился я наконец из рубашки. — Твоя мать — скотоложница, а ты говоришь о ней и собаке, как о нас с тобой? И приводишь ее ко мне?..

— Так никакой опасности, — сказала Ли — Ли.

— Ли — Ли!..

— Что Ли — Ли?.. Развели импотенцию, так что Ли — Ли?.. А то впервые ты слышишь, что многие женщины из–за этого и заводят собак!