Эрскин Чайлдерс - Загадка песков

Второй случай был в Леере, где я очнулся, услышав свое имя, и увидел Беме у окна. Он пересаживался на другой поезд и пришел попрощаться.

– Не забудьте заглянуть в «Ллойд»! – пропел он мне в ухо.

Думаю, в ответ ему досталась лишь вялая улыбка, потому как я достиг низшей своей точки и моя крепость, образно выражаясь, оказалась совершенно беззащитна. Впрочем, враг снял осаду. «Свобода», – последнее, что подумал я, прежде чем провалиться в забытье.

Даже после Райне, последней моей пересадки, эта жуткая сонливость не отпускала меня, и только ближе к вечеру я более-менее начал оживать.

Паровоз, как улитка, полз от станции к станции. Сосед по купе рассказал, что я мог бы подождать три часа в Райне и поехать с экспрессом, который прибывает в Амстердам почти одновременно с обычным поездом. Или можно было выйти в Эмдене или Леере и, проведя там пару часов, сесть на тот же самый экспресс. Дэвис упустил из виду такую возможность, а Беме умолчал о ней, явно не желая оставлять меня позади без присмотра, давая свободу вернуться или последовать за ним в Бремен.

Так что двигались мы кое-как, с частыми задержками. В Хенгело пришли с отставанием от графика, в Апелдорн опоздали на полчаса, и я начал волноваться за пересадку в Амстердаме. Но по мере того, как летаргия отступала и я начал обдумывать планы и перспективы, меня начали раздирать противоречивые мысли. Стремление попасть в Лондон уступало перед нежеланием покидать Германию, и я становился мрачнее с каждой милей, что отделяли меня от границы. Все та же проблема с нехваткой времени. Сегодня двадцать третье. Поездка в Лондон отнимет по меньшей мере двое суток, если считать от Амстердама. Таким образом, проведя две ночи и день в пути и посвятив день расследованию прошлого Долльмана, я теоретически успеваю вернуться на фризское побережье двадцать пятого. Да, я могу быть в Нордене (если это место «встречи») к семи вечера. Но как все плотно! Ни зазора на непредвиденные задержки, ни времени на физический отдых. С некоторыми вопросами придется покопаться, возможно, привлекать других лиц. Люди осторожны, склонны к волоките. Нужный человек может отойти на ланч, а тот может затянуться. Или не приехать в город с затянувшихся выходных. «Быть может, поговорите пока с мистером Таким или мистером Эдаким, или оставите записку?» О, уж я-то знаю эти департаменты, притом изнутри! А Адмиралтейство! Я уже представлял как возвращаюсь несолоно хлебавши в Германию, потеряв два дня, и мчусь в Норден, не имея ни одной лишней минуты на разведку ситуации, чтобы потерпеть фиаско и здесь. Ведь, как правильно сказал Дэвис, нельзя всегда полагаться на туман. Остается еще один ключ – «Эзенс», да и еще и «Бермер». Что-то тут кроется. Но нужно время, а где его взять? Сколько еще сможет Дэвис продержаться на Нордерней? Судя по вчерашнему вечеру, недолго. Да и в безопасности ли он там? У меня перед глазами замелькали шальные картины: Дэвис в водолазном костюме; прискорбная неисправность с подачей воздуха… Нет, довольно! Надо рассуждать здраво. Какая разница, если он уплывет? Какая разница, если я побываю в Лондоне? И тут я со стыдом вспомнил печальное лицо Дэвиса на причале и его решительное: «Он – наша добыча или ничья!» И мое собственное: «Хорошо, я сохраню наш секрет!» Нельзя ехать в Лондон. Пусть даже я выйду на нужных людей, но что скажу, что предъявлю в качестве доказательства? Ничего, если не выложу всей истории. Да одно мое появление в Уайтхолле поставит секрет под угрозу. Едва ступив в родные пенаты, я буду узнан и притянут к ответу. В лучшем случае обойдется слухами: «Был на острове Нордерней», «Сегодня утром учинил скандал в Адмиралтействе из-за какого-то мифического лейтенанта». Нет, назад во Фрисландию, вот выход! Ночь отдыха – без этого не обойтись – на чистых простынях, на пуховой перине. Одна долгая, роскошная ночь, а потом со свежими силами назад, во Фрисландию, чтобы закончить начатое, не полагаясь ни на кого, кроме самих себя.

Придя к решению, я едва не кинулся приводить его в жизнь тут же, выскочив в Амерсфорте, но передумал. Прежде чем вернуться, мне следует претерпеть некую трансформацию, а чем в более многолюдном центре она произойдет, тем меньше шансов привлечь внимание. Кроме того, перед глазами у меня стояло видение уютной постели в приятной гостинице на реке Амстел. В конце концов, там дешевле.

И вот в половине девятого я уже потягивал кофеек именно в такой гостинице, о какой мечтал. Передо мной лежали лондонская газета, чрезвычайно интересная, и несколько немецких изданий, которые с пылом, достойным лучшего применения, буквально сочились от воинственной англофобии. В девять меня можно было увидеть в еврейском квартале, в сомнительной лавочке, торгующей дешевой матросской одеждой. В половине десятого я отправил бессовестную телеграмму шефу: «Очень сожалею, не мог зайти Нордерней. Надеюсь, продлением отпуска нет проблем. Ответ направить “Отель дю Лувр”, Париж». В десять уже возлежал в роскошной кровати, раскинувшись и растянувшись, как хочу. А в восемь двадцать восемь на следующее утро я, чувствуя прилив новых сил и духа, а также свежий холодок над верхней губой, уже сидел в вагоне третьего класса поезда, направляющегося в Германию, в обличье молодого матроса: бушлат, фуражка и теплый вязаный шарф.

Перевоплощение оказалось несложным. Сбрив усы и наскоро позавтракав в своей комнате, я одел свой ольстер и матерчатую кепку. Рассчитавшись с гостиничным портье на вокзале, я оставил чемодан в камере хранения, предварительно изъяв из него коричневый сверток и засунув вместо него ольстер. Коричневый сверток, состоявший из моего непромокаемого плаща, морских сапог и других мелочей, перевязанный просмоленной веревкой, покоился теперь на полке, составляя наряду с крепкой палкой мой багаж. Каждый предмет – меня дрожь бьет при воспоминании об их происхождении – точно соответствовал моей скромной métier [96] Профессии (фр.). , потому как я знал, что на границе возможен досмотр. Единственное исключение составлял лежавший в кармане бушлата путеводитель Бедекера по Северной Германии.

На маловероятный случай, что мне станут задавать вопросы, я – английский матрос, едущий в Эмден наниматься на корабль с билетом до границы. Дальнейшую схему предстояло обдумать. Сомнений не вызывало одно – я твердо решил быть в Нордене завтра вечером, двадцать пятого октября. Пару слов о Нордене, маленьком городишке в семи милях к югу от Норддайха. Торопливо проглядывая карту в каюте накануне отъезда, я не подумал о Нордене, потому как тот не лежал на побережье, но, пока я спал, Дэвис обнаружил связь его с морем и сделал в карандашной записке весьма ценное замечание. Речка, о которой он говорил, едва заметная на карте [97] См. карту 3. , течет на юго-запад и впадает в эстуарий Эмса. «Ночной поезд» тоже вписывался лучше некуда, потому как высшая точка подъема воды в реке наступит, по вычислениям Дэвиса, между десятью тридцатью и одиннадцатью часами, а согласно расписанию, единственным ночным поездом, прибывающим в Норден, был состав с юга в 22.46. Выглядит многообещающе. Эмден, который я рассматривал ранее, проигрывал по многим пунктам. Самым важным было то, что между девятью вечера и часом ночи в Эмден прибывали целых три поезда, поэтому выражение «ночной поезд» получалось далеко не таким определенным, как в случае с Норденом.