Рышард Клысь - «Какаду»

— Дай ему под зад, — предложил Толстяк. — Пусть не рыпается…

Жеребец не отвечал. Стоял, опустив вниз голову, хмурый и неприязненный. Толстяк принялся возиться с трупом, старательно выворачивая все карманы. Однако ничего не нашел. В затоптанном башмаками песке, рядом с раскрытой ладонью Юнга, поблескивала на солнце маленькая пятиконечная звездочка. Жеребец наклонился и поднял ее с земли.

— Что у тебя там, Джордж?

— Не твое дело.

— Хотя бы показал, что ты выгреб из песка?

— Отвали от меня, слышишь?

Толстяк выпрямился и пронзительно посмотрел на Жеребца.

— Очень мне это не нравится, Джордж, — сказал он холодно и с расстановкой. — Мы с тобой приятели, но заруби себе на носу: тут приказываю я…

Жеребец что-то невнятно буркнул. Потом резко повернулся в сторону Хольта и бросил со злостью:

— Ну двигай! Чего ждешь? Пошел!..

Хольт был неприятно удивлен неожиданной переменой в поведении Жеребца. Однако не осмелился ничего сказать и медленно двинулся вперед. Правда, голова не кружилась уже, но после пережитых волнений он чувствовал себя таким обессиленным и совершенно разбитым, что шел с большим трудом. И все-таки он старался идти как можно быстрее, насколько хватало сил, чтобы поскорее выбраться из этого безлюдья и не оставаться больше наедине с этими двумя американцами, которые наводили на него ужас снова, оказавшись у него за спиной.

Вскоре они добрались до середины ущелья, и Хольт уже видел на его противоположной стороне замшелые валуны, сквозь широкий проход в известковых белых, голубых и серых скалах… А за ним дорога шла вниз и вела прямо к широкой бетонной автостраде, вдоль которой росли высокие кусты боярышника.

Он подумал, что если удастся благополучно дойти до тех кустов и очутиться вблизи автострады, то тогда уже ничего не будет ему угрожать.

«Собственно, они совсем неплохие, — рассуждал он. — Эти двое американцев вполне приличные люди, и все было бы хорошо, если бы не этот красный, кто знает, может, они были вынуждены его прикончить, и, собственно, я ничего не имею против, только это было ужасно, ведь они убивали его так, будто и меня собирались отправить к праотцам. Что за свинство! Натерпеться такого страху из-за них, и совершенно зря! Гертруда будет смеяться, когда я расскажу ей об этом. Нет, лучше ей ничего не говорить, такие рассказы не для женских ушей. Но она была права, мне привелось побывать совсем рядом со смертью, и в тот момент я подумал — нет, ничего я не думал, а только чувствовал, — что жизнь прекрасна, а я не умел ею пользоваться. Гертруда тоже не была счастлива, но теперь все изменится, если есть деньги, то нужно уметь их тратить. Столько есть прекрасных вещей, которые можно купить за деньги, столько стран можно посетить, а я нигде не бывал и ничего не видел, так же как и Гертруда. Господи, если уж ты меня спас, позволь мне воспользоваться благами жизни, а я клянусь, что исправлюсь, теперь-то я знаю, что был плохим человеком! Я твой раб, господи, прошу тебя об этом и обещаю служить верно, не жалеть ни сил, ни денег, если это будет нужно, только возьми меня под свою защиту и позволь начать жизнь заново, ведь я лишь теперь узнал, чего она стоит. Если бы не эти американцы, так и остался бы в неведении. Они очень хорошие гости, эти кладбищенские гости, Пандафиланд, все словно сон, весь мир в эту минуту как из сна, и жизнь будто короткий сон, иногда плохой, иногда хороший, порою комичный или непонятный; пойми я тогда сразу, что задумали американцы, наверняка не испытал бы такого ужасного страха. Ох, дойти бы до тех кустов, с красными, словно капли крови, плодами боярышника…»

— Ну и воняет! — буркнул Жеребец, кривясь с отвращением…

— Что?

— Не что, а кто…

— Кто воняет, Джордж? — забеспокоился Толстяк. — Что ты еще мелешь?

— Старый сморчок воняет…

— Ты думаешь, он?

— Понюхай, сам убедишься…

— Черт побери! — выругался Толстяк через минуту. — Как ты думаешь, Джордж? Что это может быть?

— Старик наложил в портки, — сказал Жеребец. — Вот и воняет…

— Сейчас перестанет, — сказал Толстяк.

— Прикончишь его?

— Нет другого выхода, Джордж, — миролюбиво объяснил Толстяк. — Сам знаешь…

— Тогда кончай сразу!

— Что ты так торопишься, Джордж? — засмеялся Толстяк. — Боишься задохнуться?

— Дьявол! — выругался Жеребец. — Воняет, как падаль.

— Если бы ты мне не мешал, я бы одним махом прикончил обоих, и теперь не знали бы забот…

— Я не люблю такой работы, Джек. Это было обычное убийство…

— Но этого старого прохиндея надо прикончить, разве нет?

— Могут быть неприятности, — пробурчал с неохотой Жеребец. — Этот сморчок может проболтаться. Нет другого выхода, придется его прикончить.

— Сделаю, Джордж! Не беспокойся…

— Я совсем не беспокоюсь.

— Ну и прекрасно.

— Но из-за тебя вечно влипаешь в какую-нибудь историю, — сказал Жеребец со злостью. — С меня хватит…

— Я хотел как лучше, Джордж!

— Отвяжись!

— Я хотел только прикончить этих двух старых сукиных детей, чтобы сократить нам дорогу. Сам подумай, Джордж! До ближайшего сборного пункта военнопленных несколько миль, да еще далеко в сторону от города.

— Несколько часов хорошего хода, — согласился Жеребец.

— Не стоило надрываться из-за двух старикашек…

— Не люблю такую работу, — сказал Жеребец с неохотой. — Может, все-таки довести его до места?

— Теперь уже нет смысла, Джордж, — мягко сказал Толстяк. — Сам ведь говорил, что могут быть неприятности…

— Да, — согласился Жеребец. — Старый пройдоха может проболтаться.

— Плохи будут наши дела…

— Я думаю…

— Лучше об этом не думать, Джордж. Я уж постараюсь, чтобы ему не пришлось ни о чем болтать…

— Дурацкая история.

— Что?

— Зря я в это впутался…

— Хватит, Джордж. Ты на этот раз не пошевелишь даже пальцем. Что тебе еще?

— Придется тебе его прикончить, Джек.

— Ладно, Джордж, — мягко успокаивал Толстяк. — Я сам с ним разберусь…

— Когда?

— Что — когда?

— Когда ты его прихлопнешь?

— Вот дойдем до тех кустов…

— Не слишком близко от дороги?

— А что?

— Нас могут заметить…

— Ни о чем не беспокойся. Это уж моя забота, все будет как надо.

— Уже недалеко.

— Да, Джордж.

— А, дьявол, до чего же воняет, — выругался Жеребец. — Берись, Джек, за работу…

— Хорошо, — согласился Толстяк. — Сейчас он перестанет вонять…

Он сдернул автомат и прицелился.

— Стреляй метко, Джек, — попросил Жеребец. — Зачем мучить несчастного сукиного сына…

— Я совсем не собираюсь его мучить, — сказал Толстяк уязвленным тоном. — Если бы ты мне не мешал, он давно уже успокоился бы…

— Стреляй метко, Джек, — снова повторил Жеребец. — Целься в голову. Стреляй так, чтобы уложить его сразу…